О ненависти к мирному городу.
Когда я приехал из Чечни в отпуск на похороны отца, первое, что меня поразило в Москве — наличие казино и клубов. Я не мог поверить. Вот просто не мог. Встал, как бревном по голове шарахнули, и смотрел на эти кабаки. В форме, в кирзачах, еще завшивленный. На неоновые вывески. Музыку. Припаркованные черные мерседесы. В нищей воюющей стране. Стоишь, и смотришь. И не можешь поверить. Потому что там кажется, что воюют все. Весь мир. Всем плохо. Так же, как и тебе. И это примиряет тебя с этим миром. А оказывается… Ну, нельзя так! Да, страна не поддерживала ту войну, а Россия в целом была против первой чеченской, это вторую она одобрила на ура — да, это все происходит где-то там и в телевизоре, но, блин, нельзя веселиться, когда там пацаны умирают! Там детей потолочными перекрытиями давит, а вы тут водку под свою музыку пьете — да вы вообще головой упали, что ли?
Стоишь, смотришь, и чувствуешь, что где-то там внутри зарождается одно единственное чувство — предательство. И еще — ненависть. Я возненавидел этот город. Этих людей. Всех. Этот мир. И когда началась вторая Чечня, заключил контракт, не раздумывая.
Об этом – о ненависти к мирному городу, живущему своей жизнью – мне говорили все ветераны всех войн. Во всех странах. По обе стороны океана.
Лучше всего это сформулировал Кондратьев в «Сашке» — «нельзя веселиться, когда все поля в наших».
Там детей потолочными перекрытиями давит, а вы тут водку под свою музыку пьете — да вы вообще головой упали, что ли?
Но такова жизнь. Все войны всегда одинаковы. Люди есть люди. Ничего не поделаешь.
Любая война, даже самая справедливая, ведет к раздроблению общества. Это неизбежно.
Шок, потом общественный подъем, консолидация, потом усталость и апатия, потом дробление и окукливание.
А потом к власти приходит черт знает кто. Это я так. Безотносительно диджейских гонораров и песенных конкурсов. Просто наблюдения за жизнью. Мысли вслух.