«Социальный контракт» закончен.
География белорусских митингов протеста против нелепого декрета президента Александра Лукашенко расширяется. Если первые митинги прошли в Минске и областных центрах страны, то в минувшее воскресенье можно было наблюдать протесты в таких городах, как Орша или Рогачев. Меняется и отношение к происходящему власти.
Если в дни первых митингов власть демонстрировала нарочитую толерантность к протестующим — в первую очередь из-за социальной, а не политической направленности возмущения — то теперь милиция неистовствовала, а Лукашенко потребовал от сотрудников местного КГБ (да, белорусская спецслужба все ещё называется этой зловещей аббревиатурой) действовать на упреждение.
Можно, конечно, поискать причины происходящего в конспирологии. В том, что проблемы белорусскому президенту устраивает Кремль, не очень довольный его излишней самостоятельностью и попытками выстроить собственные отношения с Западом — одна отмена визового режима чего стоит!
Самому Лукашенко — и в этом он очень похож на Путина — всюду мерещится Майдан и, скорее всего, он просто хочет, чтобы его чекисты узнали, какое именно посольство — российское, американское или, допустим, польское — этот белорусский майдан организует.
Но на самом деле все намного проще — и это то, что просто не способны понять авторитарные правители, Янукович, Путин или Лукашенко. Массовое протестное движение возникает тогда, когда общество ощущает угрозу самому своему существованию.
Именно поэтому украинцы восставали в 2004 году, когда их экономическое положение было намного лучше, чем во все предшествующие годы и в 2013 году, когда до настоящего экономического краха оставалось ещё несколько месяцев и мало кто представлял себе его масштаб. Белорусы в такой экономической ситуации не восстали бы никогда.
А для украинцев появление Януковича в 2004 году и его отказ от европейской интеграции в 2013 году были индикаторами угрозы национальному суверенитету. Не случайно и в 2004 году, и в 2013-2014 годах восстание охватывало именно те регионы страны, где были сильны позиции национального движения, украинского языка, исторической памяти о сопротивлении империям.
Белорусы были русифицированы, а затем советизированы гораздо сильнее украинцев — оккупационный режим уничтожил их церковь, нивелировал память о Великом Княжестве Литовском, сделал все для русификации страны, уничтожения ее души.
Не случайно в 1953 году ЦК местной компартии отказался проголосовать за нового первого секретаря-белоруса, несмотря на требование Москвы — лучшей иллюстрации уважения к «старшему брату» трудно подыскать.
В 1991 году белорусский парламент «постеснялся» принять Акт независимости, а в 1994 году оба главных кандидата на пост президента — и Кебич, и Лукашенко — были «экономическими» кандидатами. Да, Лукашенко заключил со своими соотечественниками «социальный контракт» — и выполнял его, как умел, паразитируя на имперских комплексах соседней России. Но контракт окончен, у России денег нет — и уже никогда не будет.
Именно поэтому Лукашенко в тупике. Он может разогнать протестующих, арестовать активистов и журналистов, «стимулировать» силовиков. Но управлять своей страной как раньше он уже не сможет.
«Социальный контракт» окончен — и это только начало больших событий, первые капли дождя на раскалённой ненавистью крыше. Потому что когда окончится социальный контракт Путина, мы увидим знаменитый русский бунт — бессмысленный, кровавый и беспощадный. Это будет поистине историческое зрелище.
А вот третий украинский Майдан может происходить разве что в фантазиях кремлёвских политтехнологов и наших доморощенных популистов. Потому что теперь у нас не восстание за независимость. У нас — война за независимость с соседней страной.
Нам удалось выдворить врага за украинские рубежи, за линию разграничения. Конечно, политической борьбы это не отменяет. Но борьба эта и в условиях войны, и после победы над Россией будет проходить по правилам, которые исключают разрушение собственного государства.
Потому что это государство для украинцев — ценность. Они его выстрадали и защитили — и именно этим подходом к своей стране коренным образом отличаются и от белорусов, и от россиян.