То, что произошло в Сирии, можно сравнить с последствиями 11 сентября.
Сейчас уже мало кто помнит, что президент Джордж Буш-младший приходил к власти как политик-изоляционист, яростно критиковавший своего предшественника Билла Клинтона за чрезмерное внимание к внешнеполитической роли США. Буш был намерен сосредоточиться прежде всего на внутриполитической повестке — однако 11 сентября решительно изменило его планы.
Дональд Трамп находится в схожей ситуации. Если бы он просто не обратил внимание на химическую атаку асадовского воинства в Сирии, то перечеркнул бы собственный образ сильного лидера, отвечающего за свои слова и предупреждения. Трамп яростно хочет отмежеваться от Обамы, предупреждавшего — но останавливавшегося перед применением силы. И если бы он после получения данных о химической атаке сделал бы вид, что ничего не произошло, он выглядел бы слабаком в собственных глазах.
Есть, конечно, и важный внутриполитический мотив — в том смысле, что вопрос расследования связей команды Трампа с Кремлем накануне президентских выборов в Соединенных Штатахявляется важной частью даже не внешней, а внутренней политики США. Ракетный обстрел Сирии как бы должен подтвердить, что в принятии решений американский президент совершенно независим от Москвы, что он руководствуется собственными представлениями о том, какие действия нужно предпринимать — даже если эти действия не понравятся Владимиру Путину. И все же я не склонен считать этот мотив определяющим — просто потому, что какие бы действия не предпринимал Трамп сегодня, они все равно не смогут перечеркнуть того, что происходило вчера.
Дональду Трампу очевидно не хотелось бы начинать свое президентство с ракетных ударов. Но неопределенность ситуации в Сирии и фактическое отстранение Соединенных Штатов от урегулирования ситуации в этой стране и от содействия сирийской оппозиции, которая ведет неравную борьбу не только с диктатором, но и с российским и иранским агрессорами, создали у Башара Асада и его окружения иллюзию безнаказанности. Да что там иллюзию — это было вполне оправданное ощущение, подкреплённое к тому же очевидными внешнеполитическими ошибками новой администрации.
Я не буду напоминать о такой очевидной ошибке, как стремлении найти общий язык с Путиным для какой-то «общей борьбы с терроризмом» при полном непонимании того очевидного факта, что Путин — это и есть главный генератор террора. Этим стремлением договариваться была пронизана вся предвыборная кампания Трампа, он делал схожие заявления и после вступлении в должность. Но все это были общие заявления. А вот заявление о изменении американской позиции по отношении к Башару Асаду, сделанное на днях постоянным представителем США при ООН Никки Хейли — как и предшествующее ему заявление госсекретаря Рекса Тиллерсона о том, что судьбу Асада должен решать народ Сирии — это была уже конкретика.
Химическая атака в Идлибе произошла после этих заявлений — что и не удивительно. Так что Белому дому стоит отдать себе отчёт, что ответственность за последствия этой атаки Трамп в полной мере разделяет с Путиным.
Хотел ли Путин, чтобы эта химическая атака состоялась? Конечно, в привычных конспирологических рамках можно предположить все, что угодно — вплоть до того, что этой атакой сам Путин посылал сигнал Трампу и всему Западу. Однако на самом деле Путин меньше всего заинтересован в таком развитии событий. Его незаинтересованность связана с тем, что Кремлю сейчас нужна не конфронтация с Белым домом, а взаимопонимание с новой администрацией — та самая «большая сделка», о которой еще недавно говорил сам Трамп.
Расследование связей команды нового президента с Москвой лишь откладывало возможность достижения такой сделки. А вот ракетный обстрел Сирии эту сделку отменяет. Потому что теперь уже Путин будет выглядеть не равным партнером, которым он представляет себя в горячечных фантазиях, а слабаком, который испугался решительного и жесткого американского президента.
А у сирийского безумца свои представления о том, что можно и что нельзя. И взаимопонимание Москвы и Вашингтона ему точно не нужно — потому что он прекрасно понимает, что оно может состояться за его счет.
Что будет дальше? В том-то и фокус, что развитие событий в мировой политике теперь совершенно непредсказуемо. В Пентагоне говорят, что ракетный обстрел — всего лишь единичная акция. Но теперь уже не только Асад, но и Путин вместе с иранскими аятоллами будет испытывать Трампа «на слабину». А американский президент после ракетного обстрела аэродрома Шайрат уже не сможет сделать вид, что его это все не касается.
И последнее — возможно, самое главное обстоятельство этого обстрела. Он произошёл как раз тогда, когда Дональд Трамп общался в своем поместье в Мар-а-Лаго с председателем КНР Си Цзиньпином. И мог быть связан не с Сирией и Россией, а с Северной Кореей и Китаем. Трамп мог продемонстрировать своему китайскому визави, что если КНДР не внемлет его предупреждениям — он поступит с Пхеньяном также жестко, как с Дамаском, и Пекин не сможет защитить своего «плохого парня» также, как Москва не смогла защитить своего.
Но неизвестно, какие выводы сделает из этой демонстрации силы и решительности председатель КНР — они могут быть совершенно противоположны тем, на которые могут рассчитывать в Вашингтоне. И в результате США в период президентства Дональда Трампа втянутся в отчаянную конфронтацию с Россией и Китаем, вынужденными защищать свое священное право на защиту «плохих парней».