Чувствовать себя в безопасности.
Это не просто смерть в больнице. Это результат успешного заказного убийства литром кислоты — Екатерина Гандзюк не пережила жестокого нападения, от которого система пыталась отмахнуться. Да, исполнителей и организатора нашли. После протестов. Но в конечном итоге у них все получилось: они хотели ее убить и сделали это.
При этом они лишь инструмент в руках того, кто выжидает и смотрит, что мы сделаем дальше. Наблюдают сотни готовых заказать активиста, журналиста или политика. Они ждут: примем ли мы эту обреченность, станут для нас нормой жестокие убийства общественных деятелей или нет, и готовы ли мы этому противостоять. И на них вряд ли подействуют сожаления, посты с портретом Кати, очередные пустые требования министров и прокуроров. Этих убийц — фактических и потенциальных — остановят только действия и реальная, а не виртуальная реакция.
От того, что мы предпримем, зависит, будут ли и дальше в нашей стране обливать нас кислотой, резать в подворотнях и стрелять в спину. И активная реакция нужна не только со стороны гражданского общества. Потому что все началось во власти — на трибуне Верховной рады, в кабинетах президента и руководителей правоохранительных органов.
Пять лет назад они вместе стояли на сцене Майдана и в страхе поддакивали требованию людей беречь свободу слова, свободу собраний и гражданское общество. Прошло совсем немного времени и они — сначала робко — затеяли войну против журналистов, создавая базы данных “предателей”, объявляя охоту и вскрывая телефоны неугодных. Затем стали бездоказательно записывать в коллаборанты и агенты Кремля целые редакции, не видя при этом у себя под носом друга президента воюющей с нами страны Виктора Медведчука и управляемые им телеканалы. Еще спустя год они потребовали у гражданского общества вывернуть карманы, приравняв тем самым активистов, указывающих на коррупцию, к ворам-миллиардерам. А когда в ответ над ними засмеялся весь мир, они от бессилия придумали закон о клевете.
За это время по всей стране — от Харькова до Одессы, от Мариуполя до Львова — “неизвестные хулиганы” от имени власти открыто начали избивать активистов, поджигать редакции, ухмыляясь, обливать зеленкой членов общественных организаций. Я — как и многие бывшие журналисты и активисты — был избран в Верховную раду не для того, чтобы спустя пять лет после Революции достоинства более сотни наших единомышленников не смогли выйти на Майдан из‑за того, что оказались на больничных койках с ожогами, огнестрельными ранениями. А кто‑то вообще никогда уже не сможет выйти.
После всех трагических событий вместо того, чтобы внятно и спокойно сделать свое дело, они устраивают истерики у парламентской трибуны и цирки с отставками. Сумасшедшие и ослепленные властью, они не видят ничего, кроме своих рейтингов. Все, кто их критикует, — либо рука Кремля, либо популисты, либо пиарятся. В принципе ничего нового: пять лет назад точно так же говорили Янукович, Пшонка и Захарченко. Итог мы помним.
Объявляя об отставке, генеральный прокурор Юрий Луценко бросил нам вызов: пусть парламент решает, кто должен вести расследования — он или мы. Мы готовы. И мы — это не конкретные фамилии тех, кто не нравится лично генпрокурору. Мы — это тысячи молодых политиков, юристов и адвокатов по всей стране, которые могут взять на себя ответственность, но вот уже пять лет оказываются за бортом принятия решений именно потому, что их голоса боятся. Сегодня в парламенте у нас нет рычагов следствия, но мы можем контролировать то, как расследуются нападения на десятки наших единомышленников. Мы создали временную следственную комиссию. Это не идеальный инструмент. Он не укажет заказчиков и не накажет виновных. Но может показать, насколько эффективно ведется расследование убийств и нападений и причастны ли к ним правоохранительные органы и местные князьки. Работу комиссии, конечно, могут саботировать. ГПУ, СБУ, МВД. Без их содействия она будет парализована и станет площадкой для политики и пиара.
Бывают ситуации, которые все обнуляют. Если оставить все как есть, мы запустим в наши головы смертельный вирус животного страха. Сам факт того, что у нас возможны заказные убийства активистов, означает, что все остальное — реформы, проекты, стратегии — лишь витрина. Потому что сейчас под вопросом базовая фундаментальная потребность человека чувствовать себя в безопасности. Мы привыкли удовлетворять потребность в свободе время от времени, не ежедневно, а когда получится. С безопасностью так не выйдет.