На агрессию нужно было реагировать.
Было бы легче, если бы решение принималось, как изначально планировалось, на закрытом заседании парламента. Тогда оставалась бы надежда, что народным депутатам под огромным секретом сообщили нечто такое, что сняло у них все сомнения в целесообразности и срочности чрезвычайных мер. Они бы ходили, умудренные этим знанием, торжественно загадочные и показательно усталые от бремени государственной тайны и выпавшей на них исторической задачи. Но заседание было открытым, и ничего эдакого там не прозвучало. Как не прозвучало и множества очевидно напрашивающихся вопросов и ответов на них.
Понятно, что практики введения военного положения не было, и как это все осуществлять, чтобы без сучка и задоринки, не знает никто, накладки неизбежны. Говорят, вот и посмотрим, поэкспериментируем. Тогда опять вопрос: можно ли было поэкспериментировать иным, менее затратным образом, может, в рамках специальных учений? И насколько корректно в таком случае очень ограниченный по времени эксперимент выдавать за полноценное мероприятие оборонного характера, пугая жителей и иностранных партнеров, включая редких инвесторов, хотя на самом деле это как бы чуть-чуть понарошку?
Нет ни малейших сомнений, что на агрессию в Азовском море нужно было реагировать решительно и предельно убедительно. Является ли такой мерой тридцатидневное ВП? Это пока совсем не очевидно. Хотелось бы, чтобы в итоге Украина из этой истории вышла сильнее и безопаснее, а Россия слабее и уязвимее. Главное, чтобы не получилось, что они нам создали проблемы, а мы их усилили и добавили своих. Побеждают в итоге те, кто точнее в реакциях. Суматошные обречены.