Голоса тех, кто рассказывает о несанкционированных акциях в РФ, звучат все громче, но не на госканалах.
После нескольких успешных протестных акций в российских в регионах, стоило ожидать ответной реакции властей, причем не только по отношению к организаторам и участникам, но и к тем, кто эти выступления освещал. И эта реакция не заставила себя долго ждать. Где-то она пока более осторожная, где-то уже нет — там вовсю штрафуют за трансляции. Но общий тренд очевиден: тот, кто ведет трансляцию протестов, рассматривается не как наблюдатель, а как их участник, можно даже сказать, соучастник, пишет Хроника.инфо со ссылкой на dw.com.
Журналист или участник акции протеста?
На днях Роскомнадзор потребовал убрать с YouTube записи прямых трансляций екатеринбургской телекомпании Е1. При этом к самим по себе записям претензий не было. Но прокуратура нашла призывы к массовым беспорядкам и экстремистским действиям в комментариях к видеороликам. Вопрос правомерности обращения к редакции, а не к сервису, волновал разве что теоретизирующих юристов. Впрочем, долго настаивать власти не стали, удовлетворившись удалением комментариев.
С Екатеринбургом, где такие новости теперь звучат значительно громче, шутить опасно. Но практика, когда претензии предъявляют фактически из-за комментариев, закрепляется, что открывает возможность к попытке удаления вообще любого видео, ведь организовать экстремистский комментарий — минутное дело.
Екатеринбургские журналисты очень легко отделались. В Архангельске суд оштрафовал корреспондента газеты «Свободная речь» Дмитрия Секушина на 400 тысяч рублей за освещение мусорных протестов. Можно обсуждать, считаем ли мы партийную прессу («Свободная речь» учреждена общественной организацией содействия развитию гражданского общества и местного самоуправления «Демократический выбор») полноценной и полноправной, но, по сути, какая разница, если человек вел репортаж? Да пусть он и вообще не сотрудник зарегистрированного Роскомнадзором СМИ, и вообще не журналист, в чем состоит нарушение общественного порядка?
Именно в репортаже и состоит, считают в правоохранительных органах РФ. Во всяком случае, в административном деле Дениса Стяжкина, журналиста зарегистрированного Роскомнадзором издания Sota.Vision. Он в январе этого года снимал акцию «Бессрочного протеста» в Москве, а дело на него завели существенно позже «в результате мониторинга сети Интернет», суд назначен на июнь.
Наказание за освещение акций протеста — вопрос времени
Голоса редакций и блогеров, рассказывающих о несанкционированных акциях, звучат тем громче, чем больше протестную активность замалчивают на федеральных каналах, где информация об акциях протеста не попадает в выпуски новостей, не говоря уже о каких-либо трансляциях. Освещение протестов, по сути, рассматривается как участие в них. И то, что это пока не коснулось поголовно всех журналистов, работающих на несанкционированных мероприятиях, возможно, лишь вопрос времени. Для тех, кто не является журналистом, но выполняет ту же самую работу, это уже вполне привычная практика.
Именно за журналистику на 20 суток в спецприемник угодил и соратник Алексея Навального Леонид Волков, который комментировал трансляции протестов против пенсионной реформы. Да, если мы все-таки считаем это важным, он не является журналистом зарегистрированного СМИ, но он не только не был на месте событий, но и вообще в тот момент находился на территории другого государства. Впрочем, Фонд борьбы с коррупцией (ФБК) этим не удивишь, именно из-за трансляций протестных акций полиция несколько раз громила офис ФБК и задерживала сотрудников. Ведущие трансляций также отправлялись под арест.
Ограничение трансляций — бессмысленно и опасно
Непонятно, чего власти боятся больше: популяризации несанкционированных мероприятий или просто беспристрастной картинки с места событий. Некоторые акции и делаются исключительно ради нее — без видео они просто не существуют, несколько десятков случайных прохожих, заметивших вызывающий баннер — не в счет. В Екатеринбурге протестующие выходили явно не ради попадания в ролики, но они превратили очень локальную историю в федеральную. Интернет — штука двухсторонняя: участники акций ощущают поддержку от зрителей со всего мира, получают одобрительные комментарии. И, вот удивительно, именно комментариями потом бывают недовольны в прокуратуре.
С другой стороны, когда есть полная запись мероприятия, гораздо труднее обвинить его участников в экстремизме или любых других противоправных действиях. Для судов, раздающих протестующим сутки и десятки суток ареста, это малозначимо, но для общественного восприятия — очень даже существенно. В Екатеринбурге тех, кто выходил протестовать против храма в сквере, неоднократно пытались публично ошельмовать, представить их застрельщиками «уральского майдана», но многочасовые репортажи из сквера у Драмтеатра не давали этого сделать.
На первый взгляд, такое давление на журналистику — неважно, профессиональную или гражданскую — выглядит бессмысленным, ведь камера в телефоне есть у каждого, а завести канал на YouTube — пара минут. Но если увлечься процессом запугивания, это может рано или поздно сыграть недобрую шутку.
Пока есть трансляции протестных акций, часть людей воспринимает их просто как шоу и принимает в них участие лишь виртуально, наблюдая на экране компьютера или смартфона. Но если их вдруг не станет, рано или поздно кто-то может пойти смотреть и собственными глазами, увеличивая таким образом численность участников. Такое уже однажды было в Египте, где во время «арабской весны» отключили интернет, и люди пошли на улицу.