Чернобыль можно назвать последним броском империи.
Записал в Киеве большое интервью с нобелевским лауреатом Светланой Алексиевич. Она приехала представить сразу 4 перевода на украинский своих книг.
Мы сначала пообедали вместе, проболтали часа полтора, потому что давно не виделись, и проговорили бы еще больше, но я взял себя в руки и включил диктофон.
Но интервью шло тяжело, очень тяжело. Такое бывает между хорошо знакомыми людьми, которые часто общаются на уровне полуфраз, интонаций, намеков и оттенков.
Светлана Александровна сейчас каждый день дает интервью в разных странах мира, поэтому я старался уйти от того, что уже много раз звучало. Ну, вы почитайте.
– Вы, как мне показалось, с облегчением сказали после «Время секонд-хенд», что все, в истории «красного человека» поставлена точка. Не поторопились?
– Я бы могла писать, но идеи, которые есть в этой тоталитарной системе, это уже все вторично, все сделано.
– Последний бросок империи, может быть, это и есть финальная точка?
– Это журналистика. Последний бросок империи – это Чернобыль. Вот последняя точка. Когда человек вышел на уничтожение всего. Я же вам говорю, что сегодня главный герой – это обыватель, не политик. Послушайте, как говорит Лукашенко или Путин. Это же язык обывателя.
– Мы с Чернобылем уже как-то свыклись. В Беларуси строится уже вторая станция.
– Мы не поняли масштаба трагедии, потому что это не вошло в контекст культуры, философии, потому что мы не поняли, что с нами произошло. Тот же эффект Фукусимы. Я когда-то была на острове Хоккайдо, и вышла «Чернобыльская молитва». И мне японцы говорили: «Это у вас, безалаберных русских, а у нас такое невозможно, все просчитано». И что было через пять лет? Чуть ли не всю Азию накрыло. Это высокомерие техногенности с современной природой, по-моему, уже уходит. Мы понимаем, что с природой мы не справимся.
– Но Лукашенко же строит.
– Он не понимает. Что такое диктатура? Это малокультурность.