Опасность состоит в неспособности зомбированных масс распознать потенциал разрушительности.
В моем десятитомнике «Йехуизм» («Тоталитаризм») заметное место занимают психограммы таких диктаторов, как Ленин, Сталин, Гитлер, китайские и корейские вожди. В век зомбированных властью масс проблема психики диктатора становится первостепенной, потому что тоталитаризм-экстремизм включает в свой состав два главных компонента: быстрое распространение психопатических эпидемий и их источник — глубинную внутреннюю разрушительность «великих вождей». Эти коренные причины массового и персонального безумия ХХ века присущи всем без исключения разновидностям тоталитарных и террористических движений — от ленинизма и гитлеризма до «Аль-Каиды» и ИГИЛа. Поэтому понять и устранить причины психопатической пандемии обыдленных масс важно для ее предотвращения в будущем — тем более, что происходящее ныне в России и в радикальном исламизме ярко свидетельствует о том, что борьба человечества со СПИДом или вирусом Эбола гораздо эффективнее, нежели с «психопатическими эпидемиями» и «великими вождями», против которых в очагах заражения до сих пор так и не выработано противоядий.
В этой статье я не буду касаться проблемы «века масс», подробно описанной гениальными социальными диагностами — от Кьеркегора до Арендт, Ортеги-и-Гассета. Хотя зомбирование отсталых народов вождями-некрофилами все еще не снято с повестки дня, стремление человечества к свободе все больше сужает ареал обитания йехуизированных толп. Но вот яркие судьбы новоявленных микромегасов типа Чаушеску, Милошевича, Каддафи, Хусейна, Бен Ладена, Аль-Либи пока мало чему научили их близнецов, то тут, то там возникающих на мировой арене.
Изучая психограммы чикатило мирового масштаба, я обратил внимание на удивительное психологическое сходство самых разных совратителей народа и используемых ими приемов зомбирования-совращения народонаселения. Тоталитаризм, экстремизм, терроризм, путинизм были бы в принципе невозможны, если бы основывались исключительно на насилии, вероломстве или умственных завихрениях вождей и народов. Нет, своим происхождением они обязаны общечеловеческой психологии господства и подчинения, иррациональной жажде власти, многочисленным национальным предрассудкам и пережиткам, обременительности самостоятельного мышления для «интеллектуального большинства», то есть огромного количества людей. Без дьявольской притягательности большевизма или фашизма, без пробуждения в человеке темных инфернальных сил, без глубинно-первобытного стремления «среднего человека» к властвованию-подчинению все ленины и гитлеры были бы погашены в зародыше. Если бы в человеке не было потребности в вождях и жрецах, как это происходило во всех первобытных обществах, то этот институт не смог бы продержаться до наших дней.
Было бы неверным рисовать диктаторов или тиранов кровавыми упырями или серийными мегаубийцами. Будь они только ими, вряд ли Гитлеру удалось соблазнить немецкий, а Сталину — советский народы. Да, они были дьяволами во плоти, но стали: один — «великим вождем» и другой — «фюрером всех немцев» отнюдь не поэтому. Они создали бесовские тоталитарные режимы и уничтожили десятки миллионов людей потому, что виртуозно играли на массовой психологии и негативных вожделениях своих электоральных 86 или 95%, используя глубокие и иррациональные (бессознательные) побуждения своих народов.
В книге «Утро магов» Луи Повель и Жак Бержье развили мысль историка нацизма Ноберкура, согласно которой одержимость массы немцев в гитлеровский период сравнима с религиозным фанатизмом. И дело даже не в политических пристрастиях, а в глубинной связи и общем психическом порыве. Перу Коха-Хиллебрехта принадлежит книга «Homo Гитлер: психограмма диктатора», в которой введено понятие общего психического поля диктатора и народных масс. Это относится абсолютно ко всем вурдалакам при власти, чутко реагирующим на психополе своего народа. Не Гитлер отдавал приказы, а немцы в едином порыве чувствовали и подчинялись желаниям фюрера, ощущая глубинное единство вождя и народонаселения, уверенность в себе и даже какую-то внутреннюю теплоту к мегаубийце.
Я бы определил феномен фюрерства как дьявольскую эксплуатацию крошкой Цахесом самых низменных свойств народа. Выдающаяся исследовательница тоталитаризма Ханна Арендт назвала этот феномен «банальностью зла».
В психограммах тиранов и деспотов доминируют не жажда убийств, садизм или патологическая самовлюбленность, как это часто рисуют историки, но адекватность их действий побуждениям и вожделениям быдла, на которое они ориентированы. В конце концов, садистов и нарциссов среди «интеллектуального большинства» не так уж мало, а вот «упырей-благодетелей», улавливающих самые глубинные, нутряные позывы черни, раз-два и обчелся.
Исследователь феномена восхождения Гитлера Йозеф Штерн пришел к выводу, что личность «фюрера всех немцев» и готовность самих немцев воспринимать упрощенные, но понятные каждому картинки, которые Гитлер строил в своих демонически-завлекательных речах, образовали то симфоническое единство, на котором зиждился нацизм и которое в психиатрии получило название «безумие на двоих». К подобному заключению пришел личный архитектор Гитлера, рейхсминистр вооружений и военного производства Альберт Шпеер, после краха нацизма утверждавший, что в маниакальности фюрера во многом повинно его окружение: «Даже человеку, обладающему большей скромностью и большим самообладанием, чем Гитлер, грозила бы опасность утратить масштаб самооценки под аккомпанемент несмолкающих гимнов и оваций». Гитлер ярко продемонстрировал чудеса массового гипноза и абсолютной податливости массового человека, слив воедино «личную ярость, вызванную капитуляцией Германии в 1918 голу, с национальной травматической потребностью». Мы имеем дело с весьма распространенным феноменом симфонического слияния психотипов вождя и зомбированной толпы гопников, наркотизированной идеологией.
Анализируя психограммы «великих вождей», я обратил внимание на их внутреннее подобие: возьмите любую из них и поменяйте объект исследования, скажем, имя Гитлера или Сталина на имя Путина, и психологический портрет сохранит свою абсолютную идентичность.
Вот, скажем, фрагменты психологического портрета Гитлера из исследований разных авторов:
«Гитлер не разделял реальности и собственных фантазий, был уверен в том, что если он чего-то пристрастно пожелает, то оно произойдет само собой».
«Гитлер не был человеком, который сам добыл себе образование, он был полуобразованным человеком» (Э.Фромм).
«Гитлер не доверял никому и ничему, подозревал каждого в контакте с врагом или даже в готовности перебежать на сторону врага» (К.Бургхардт).
«Бессознательный акт повторения впечатлений детства, посредством которого он транспонировал свою юношескую травму на весь немецкий народ» (К.Бахман).
Психиатр Освальд Бумке дал Гитлеру следующую судебно-психиатрическую характеристику: «Брутально жесток, недоучка, невыдержан и лжив, лишен доброты, чувства ответственности и вообще всякой морали». Профессор Шальтенбранд, считал, что такого рода люди, добившись политической власти, представляют невероятную опасность для общества, потому что «политик-психопат представляет собой особо опасное пограничное состояние явление на грани здоровья и болезни».
Замените здесь и в тысячах подобных фрагментов слово «Гитлер» на слово «Путин» — и содержательная часть мысли не изменится ни на йоту.
Все исследователи личности Гитлера сходятся в том, что он был всецело поглощен «режиссурой гигантского театра, в котором людям была уготована роль либо актеров, либо статистов, покорных режиссеру и готовых по его воле идти на смерть». Человека с деструктивным характером крайний нарциссизм может привести к поистине самоубийственным решениям, направленным на достижение призрачных целей, причем решения эти применяются без каких-либо угрызений совести или чувства вины. В частности, во время русской кампании Гитлером принимались решения, которые Иоахим К.Фест характеризует как «стратегию грандиозного краха» и «несокрушимую волю к катастрофе».
Все тирании и диктатуры выстраиваются по одним и тем же принципам, в основе которых лежат насилие, обман и пропагандистский прессинг. Уровень зомбирования народа столь высок, что, вопреки реальности, «интеллектуальное большинство» считает государство своим, пекущимся о его интересах и защищающим их от врагов. Успеху массовой пропаганды способствуют прямая ложь об ужасах жизни в демократических странах, и сусальные рассказы о скромности и тяжелой работе вождей. «Посмотреть своими глазами на мир за пределами священных рубежей или на жизнь внутри заборов охраняемых государственных резиденций для подданного диктаторской системы одинаково невозможно — контроль за информацией и передвижениями является необходимым условием выживания диктатуры».
Все диктаторские режимы стабилизируются бессовестной эксплуатацией эмоционального и бессознательного — национализма, ксенофобии, чувства любви к отчизне (раздувание патриотизма до космических масштабов). Стабильность диктаторского режима подкрепляется еще одним психологическим механизмом, не обязательным для демократий — эмоциональным. Само государство и те, кто его персонифицируют, становятся объектами экстатического чувства, чувства любви. Слова «любовь» и «ненависть» практически отсутствуют в политическом словаре демократических стран, но при диктатуре они самые распространенные. Диктатор стремится контролировать народные чувства, наказывая за неправильные эмоции и поощряя за правильные. В наиболее жестких диктатурах контроль за чувствами является чуть ли не основным делом сыска. А союз любви и ненависти со страхом и насилием диктатуры делают режим монолитным.
Отсталым или задуренным народам свойственно смиряться с властью, держаться за нее. Потому немцы до последнего держались за Гитлера, а русские — за Сталина и Путина. Без них народ теряет опору.
Опасность диктатора не в приписываемой ему психопатии, но в неспособности зомбированных масс распознать в нем огромный потенциал разрушительности, еще — в заражении «великими идеями» неофитов и сторонников, которые, как и сам тиран, по своей психической конституции склонны к деструкции. Гитлера, Сталина, Путина превозносят люди подобного психотипа, которые восторженно принимают дикие, несусветные, гротескные программы, быстро ведущие к массовому психозу. А распространению такого массового психоза во многом способствуют средства массовой информации, используя для этого непрерывно совершенствующиеся средства. В результате фюрер и быдло «накачивают» друг друга со все большими темпами: «Если социально инфантильная личность, обуреваемая маниакальными идеями, встречает со стороны массы почти собачью преданность, то негативные потенции объекта обожания неизбежно должны усилиться и в конечном итоге уничтожить остатки гуманности».
Увы, симфоническое единство фюрера и быдла далеко не всегда завершается Нюрнбергскими процессами или судьбами Чаушеску, Милошевича, Хусейна, Бен Ладена или Каддафи. Тем не менее, верховные нелюди подсознательно чувствуют такой конец и потому выстраивают свою вертикаль власти как «неприступную крепость». Но это плохая физическая и психологическая защита от судьбы. Мне бы хотелось всем представителям «банального зла» напомнить не столько Нюрнберг, сколько психическое состояние заключенных и главных свидетелей на этом процессе. Американский психиатр Леон Голденсон изучил психическое состояние вчерашних паладинов дьявола, и выяснил, с какой изощренностью эти напуганные, спасающие собственную шкуру слуги дьявола старались произвести хорошее впечатление на суд, добиться самых незначительных преимуществ перед другими бесами и тем самым спасти свою никчемную жизнь.