Савченко нечего предложить, кроме громких слов.
Для многих украинцев заявления, которые после освобождения из заключения делает народный депутат Надежда Савченко, стали ушатом холодной воды – причем совершенно неожиданным. Как человек, который участвовал в боевых действиях против российских оккупантов и их наемников, незаконным образом был вывезен с территории Украины и приговорен за преступления, которые никогда не совершались, может призывать к переговорам с лидерами наемников, ничего не решающими и ничего не значащими? Как может говорить о необходимости извиняться перед гражданами, которые проживают на оккупированных территориях – в то время как нужно не извиняться, а освобождать? Как может объявлять голодовку с требованием освободить украинских заключенных из тюрем России и оккупированных ею территорий – так, будто эти заключенные находятся в украинских тюрьмах?
Для многих наблюдателей ответ ясен. Савченко – всего лишь агент одного из ближайших друзей Владимира Путина, бывшего главы администрации президента Украины Виктора Медведчука – а, возможно, и российских спецслужб. Другие объясняют заявления Савченко ее политической невинностью, непониманием тех проблем, с которыми столкнулась страна и наивной верой в могущество собственного государства – ведь Савченко предъявляет свои претензии и выдвигает свои предложения так, будто никакой России вообще нет и от нее ничего не зависит. Но, думается, это слишком просто. И простота объяснений связана не только с несомненной политической неопытностью Савченко – откуда ему взяться, опыту-то? – но и политической неподготовленностью самих комментаторов. Украина переместилась в мир большой политики и настоящих проблем только после победы Майдана и нападения России. А в этом мире, как известно, простых ответов на сложные вопросы не бывает.
Израильтяне знают это куда лучше украинцев. В стране уже несколько десятилетий наблюдается то, что можно назвать «палестинским синдромом» – и носители этого синдрома говорят своим согражданам примерно то же самое, что говорит украинцам Савченко. Во-первых, необходимо помнить о вине израильтян перед палестинцами. Во-вторых, нужно понять мотивы, которые толкают жителей территорий Палестинской автономии или израильских арабов на террор – может быть, к ним плохо относились в школе? Может, семья? Может, они просто жертвы собственных СМИ? А, может быть, нужно изменить сам Израиль – какой-то он слишком еврейский, вы не находите? Ну и, конечно, как только бандитам удается захватить заложников – и в особенности солдат – в обществе начинается самая настоящая истерия и рядом с людьми, которые пытаются решить проблему, обязательно появляются те, кто считает, что нужно просто «дать им то, что они хотят». И последних – всегда намного больше, вспомните хотя бы историю с Гиладом Шалитом. Кстати, с точки зрения реакции общества Савченко – как раз такой вот Гилад Шалит, обманом захваченный военнослужащий, интерес к которому появился уже после захвата. Разница в том, что Шалита не судили и он не имел возможности проявить себя, и в том, что освобожденный солдат и его родственники не занялись политической карьерой – хотя попытки и были.
Можно сколь угодно долго объяснять израильским ревнителям прав палестинцев, что не Израиль начал этот конфликт, не Израиль создал проблему палестинских беженцев, не израильтяне торпедируют уже подписанные мирные соглашения, не израильтяне голосовали за ХАМАС, не израильтяне – и так до бесконечности. Вас просто не услышат. Не услышат по одной простой причине. Люди, которые выступают с подобной программой, не хотят этого знать. Не то чтобы не знают – конечно, знают. Многие из них весьма достойные личности, настоящие патриоты собственной страны, многие служили в армии и проливали кровь за еврейское государство. Но если они признают те очевидные вещи, которые вы хотите им напомнить, они лишатся той политической и общественной платформы, которая позволяет им существовать в обществе – избираться в парламент, участвовать в деятельности престижных организаций, получать премии, давать интервью западным телеканалам. В день, когда они все «вспомнят» – они просто исчезнут просто потому, что не смогут выдержать конкуренции в лагере реалистов. А в лагере идеалистов они – короли. И это, кстати, может быть не столько циничный обман избирателя, сколько самообман, к которому привыкаешь, как к наркотику. И без которого уже не можешь прожить.
Была бы интересна Надежда Савченко, если бы после освобождения из заключения она повела бы себя, как все остальные участники боевых действий? Говорила бы не о переговорах с наемниками, а о необходимости освобождения Донбасса и о том, что «руководители ДНР и ЛНР» решают в этой жизни не больше, чем цветочные вазоны в их кабинетах? Говорила бы не о том, что нужно извиниться перед жителями оккупированных территорий, а о том, что необходимо действовать так, чтобы поскорее освободить Донбасс? Объявляла бы голодовку, требуя от Путина освободить своих соотечественников? Но таких, патриотично настроенных – и не знающих, что, кроме патриотизма предложить обществу – в Украине пруд-пруди. И в этом пруду Савченко была бы отнюдь не самой крупной рыбой. Ее политическая карьера завершилась бы, не начавшись, общество убедилось бы в ее незрелости и отсутствии каких-либо серьезных возможностей – и с благодарностью забыло бы о ней.
Те, кто считает, что заявлениями о переговорах и извинениях Савченко себя хоронит, сильно ошибаются. Она похоронила бы себя как раз в случае, если бы оставалась бы символом несгибаемости – но уже на свободе. Савченко хоронит себя исключительно в глазах тех, кто рассчитывал на нее как на такой символ. Но у этих людей есть и будут другие кумиры, они вовсе не собирались ориентироваться исключительно на бывшую летчицу. И, повторюсь, Савченко нечего им предложить, кроме громких слов.
Но у той программы, с которой Савченко выступает после своего освобождения из тюрьмы, могут быть другие сторонники – возможно, даже и не желавшие ее освобождения. Это тонкий слой людей, находящийся примерно между теми, кто верит в возможность «диалога с Донбассом», и теми, кто не верит в возможность военной победы Украины. Но у этого тонкого слоя нет другого героя, кроме Савченко. Потому что другие, выступающие со схожими тезисами – откровенные враги, а она – своя. Это примерно как избиратель партии МЕРЕЦ в Израиле: он вряд ли проголосует за арабские политические партии, считая их чужими и враждебными, но когда с аналогичными тезисами выступят свои, он их с готовностью поддержит. Конечно, МЕРЕЦ – не самая авторитетная политическая партия Израиля. Но кто будет отрицать, что она существует и влияет? Кто забудет, что эта партия в разные периоды своей истории побывала не только в оппозиции, но и во власти? Кто скажет, что среди ее лидеров не было уважаемых людей? А, между прочим, основательница МЕРЕЦ Шуламит Алони служила в Пальмахе, в 1948 году воевала за Иерусалим и даже – да-да – попала в плен к иорданцам. Она была не только героиней, она была настоящим интеллектуалом. Но ее видение проблемы помогло ее политической карьере, не так ли? И она с каждым годом этой карьеры смещалась все дальше и дальше к отрицанию очевидного – потому что только такое смещение помогало ей уцелеть. Уцелеть в политике и в собственной самооценке.
И Савченко будет смещаться – или исчезнет. Другого выбора у этой «украинской Шуламит» попросту больше нет.