Украину стоит сравнивать не с Израилем, а с Ирландией.
В 1990 году в газете «Правда» собственный корреспондент по Украине (Виктор) Дрозд напечатал большую статью «Какой Украины хочется». И этот вопрос остается актуальным следующие 27 лет после публикации этого текста.
Господин Дрозд выступал от имени всех тех, кто был апологетом коммунистических ценностей, и обращался к так называемым украинским националистам, которые хотели, чтобы Украина перестала быть членом семьи братских советских народов и вообще лучше строить социалистическое будущее, а хотела бы угнаться за капиталистическим чистоганом.
А самое интересное, что статья на то время уже была абсолютно виртуальная. Ибо в то время, когда господин Дрозд писал свою статью, в принципе никаких больших сторонников коммунистической идеологии в Советском Союзе и в частности в Советской Украине не было.
На момент, когда распадался Советский Союз, она была виртуальностью. Она была по меткому выражению Уинстона Черчилля «несоразмерным распределением убожества», и за это боролись большинство людей, которые жили в Советском Союзе.
Партийные чиновники и функционеры имели государственные дачи, квартиры и специальные распределители продуктов и товаров. Люди, которые были более бедными, пытались переехать в города первого пояса распределения продовольствия, таких как Москва, а потом Санкт-Петербург и Киев.
На другой стороне, к которой обращался корреспондент «Правды», тоже было очень мало людей. Этих самых украинских националистов, которые мечтали об украинском независимом государстве, которые думали, что это государство будет демократическим европейским, или просто независимым от России и других советских республик, было очень мало. За них голосовало очень мало людей, в отличие от балтийских стран. Сторонники независимости были в меньшинстве в парламенте.
Все, что было между этими полюсами, где 90% населения второй союзной республики, которая станет в августе 1991 года формально независимой страной,это было болото. Это были люди, которые искренне считали, что их Родина — это Советский Союз, среди них почти не было никого, кто воспринимал Украину как свою Родину.
Это были люди, которые одновременно голосовали на референдуме 1991 года за сохранение Советского Союза и декларацию о суверенитете Украины, которую принял до этого украинский парламент. А за несколько месяцев ровно так же, большинством голосов голосовали за украинскую независимость.
Пропаганда независимости основывалась все же не на том, что мы какая-то отдельная страна с отдельной цивилизацией, а на том, что мы кормим весь Советский Союз, а как только прекратим его кормить, будет жить еще лучше.
Это была правильная пропаганда с точки зрения тех людей, которые хотели, чтобы граждане УССР проголосовали за независимость, потому что ничего другого большинство населения просто не поняло бы.
А мы спрашиваем себя: а как так получилось, что население всех областей, и Крым, и Севастополь проголосовали тогда за независимость, а в 2014 году то же самое крымское население — по крайней мере, значительная его часть была готова голосовать за присоединение к Российской Федерации?
А они не сильно изменили свою концепцию. Люди в Крыму, которые голосовали за независимость Украины, верили, что будет лучше зажиточную жизнь. А потом, когда увидели, что высокие пенсии в России, решили, что лучше чувствовать себя частью «русского мира».
И если окажется, что Россия неспособна их обеспечить и будет возможность вернуться на территорию Украины, они станут украинскими патриотами буквально за 24 часа — так, как за 24 часа стали украинскими патриотами люди с 23 по 24 августа 1991 года, которые и понятия не имели, что Украина может быть независимым государством, я уже не говорю какой.
О Майдане, выборочном правосудии над Тимошенко и концепции лучшей жизни
Поймите, для того, чтобы построить подлинное государство, надо быть субъектом, а не объектом своих желаний. Что происходило, в конце концов, в главный период нашей современной истории, 2013-2014 года, когда был Майдан?
Что происходило вообще до 1 декабря 2013 года, до избиения студентов? Сколько людей реально готово было протестовать против желания правительства Януковича отказаться от европейской ассоциации? Очень много? Не очень…
Количество людей в геометрической прогрессии увеличилось после избиения студентов. А до того уже было ясно, что протест провален!
А те люди, которые готовы были протестовать, за что они выступали? Вот студенческая молодежь за что выступала? За демократию? За другие ценности, за реформирование государства, так чтобы каждый мог стать добросовестным налогоплательщиком, каждый мог открыть свой бизнес и жить в демократическом свободном государстве?
Нет. Большинство этих людей вообще не понимало, почему Европейский Союз выдвигает нам требования освободить Юлию Тимошенко из заключения, чтобы прекратить практику выборочного правосудия в нашей стране.
Мы, люди, которые говорили, что невозможно представить себе европейскую державу с выборочным правосудием, были в подавляющем меньшинстве. Потому что большинство было уверено, что в Европе просто лучше жить, чем в бывшем Советском Союзе. Просто лучше! Потому что Германия богаче России. А если бы Россия была богаче Германию, то мы воспринимаем путинизм?
Когда люди вышли 1 декабря на улицы, как это всегда бывает во время такого восстания, была ли у них в голове концепция такой страны — европейской, демократической, независимой? Нет, они боролись за справедливость.
Справедливость — это не концепция построения государства. Это логичное желание избавиться от бандитов. Это нормально. Ты можешь быть любых взглядов, но когда бандит наводит на тебя ружье, ты хочешь, чтобы он куда-то исчез.
Я помню первый день этого митинга, когда люди кричали «Зека геть!» И чтобы мы не рассказывали европейцам, что миллион вышел за Европу, на самом деле, миллион вышел за «Зека геть!» Действительно, большинство этих людей через европейскую пропаганду верили, что если они поднимают этот флаг (флаг Евросоюза. — Ред.), это автоматически приводит к благосостоянию.
О России, первичном племени и подмене идеологий
А если Россия не напала бы на нас? Сколько бы людей в этой стране до сих пор бы считало, что надо найти общий знаменатель с Европой и Россией, и посмотреть, в конце концов, где лучше жить? Надо пристать туда, где лучше жить! Простите, но это не ценности, на которых строится государство. Это ценности первичного племени.
И россияне, которые все время объясняют, что им абсолютно все равно, кто там наверху какие решения принимает, главное, чтобы пенсии платили и зарплаты бюджетникам, и вообще «мы так хорошо живем, как еще никогда не жили» — это и есть первичное племя, в пещере которого постелили одеяла и принесли еду. А теперь и пищи нет, но одеяла еще лежат.
И посмотрим по мере обнищания россиян, удастся ли режиму, который сегодня управляет Россией, подменить идею хорошей жизни «мы так еще никогда не жили» идеологией того, что мы имперская страна, которая должна все собрать.
Если люди в России в это искренне поверят… Я считаю, что люди в России в это не верят искренне, они считают, что это такой шифр, благодаря которому обеспечивается возможность иметь квартиру, машину, красивую свадьбу для дочери сыграть.
Если они в это искренне поверят, они у нас выигрывают, потому что мы до сих пор остаемся обществом, которое живет для того, чтобы жить лучше.
О том, почему нельзя сравнивать Украину с Израилем и переселенческих цивилизациях
Нас очень часто сравнивают с Израилем. Это не корректное сравнение, ибо все же в Израиле собирались люди, которые туда ехали спасаться и строить там еврейское государство — не обязательно богатые, но обязательно еврейское.
Они спасались от уничтожения, от погромов, от самой идеи, что они исчезнут как народ, от идеи исчезновения собственной идентичности — религиозной, культурной, социальной, политической. Но, опять же, это люди, которые выбрали это.
А затем в 1990-е годы уехали от нас другие люди, которым было абсолютно плевать на эту еврейскую идею, на этот сионизм. Они просто считали, что в Израиле больше колбасы, пусть кошерной, но больше чем здесь!
Они приехали и это государство их до сих пор перемалывает. Только их дети и внуки становятся похожими на настоящих израильтян. А они как были, так и остаются совками, повсюду — от Австралии до Брайтон-Бич. Потому что они уверены, что жизнь для того, чтобы в ней жить комфортно.
Кстати, это нормальная человеческая идея. Но если человек действительно так считает, хочет сегодня жить комфортно, то для этого существуют крупные переселенческие цивилизации: США, Канада, Австралия. Там люди не хватаются за свою идентичность на своей земле. Они могут ее сохранять, но они понимают, что они приехали, чтобы начинать сначала.
И они могут по дороге что-то потерять, что-то приобрести. Их дети — украинские или еврейские — могут жениться на филиппинках или китаянках, которые не будут считать себя украинками или еврейками. Они будут считать себя американцами. Это нормально, но это выбор!
О том, почему Украине стоит равняться на Ирландию
Я бы сравнил Украину не с Израилем, а с Ирландией. Потому что в Ирландию никто не приезжал, оттуда выезжали. Люди, которые были в Ирландии, захотели провозгласить свое государство, потому что не хотели быть в одном государстве с Англией — страной, которую они считали завоевателем и такой, которая разрушает их идентичность.
Но в концепции построения Ирландии никогда не было такого, что она завтра станет богатой, или от того, что она станет независимой, люди там станут жить лучше. Они все понимали, что они будут жить хуже, чем с Англией. Но — с собственной системой образования, с собственным судом, собственной культурой.
Это и есть выбор. Ирландия после провозглашения независимости была бедной-несчастной 35-40 лет. Люди уезжали в ту же самую Англию, США.
Но ни у кого не было сомнений, что это правильный выбор, что теперь они творили ту Ирландию, о которой мечтали столетиями, что теперь чужак не будет ходить по их улицам и рассказывать им, что делать, а что нет, что они сами хозяева своей судьбы. Это тоже ценность.
О сущности Европейского Союза
Точно ли мы выбираем свой европейский путь потому, что уверены, что речь идет именно об общих ценностях с европейцами? Что вообще такое Европа? Это же определенный ответ на Вторую мировую войну, это же европейцы друг друга почти не уничтожили, ведь пол-континента было в руинах.
И пришлось над этой идентичностью — бельгийской, немецкой, французской — создать крышу европейской идентичности. Просто чтобы вместе строить общий проект, не теряя каждый свое. Создать общую систему законов, судопроизводства, различных институтов.
Они многим в Европе теперь не нравятся, потому что уже вырастают люди, которые не помнят, что их бабушки и дедушки жили в развалинах где-нибудь в Дрездене или в Ковентри.
Очевидно, что Европа создана как совместный проект не для того, чтобы жить лучше. Каждый из народов Европы считает свой экономический успех результатом того, что люди в каждой стране придерживаются определенной системы ценностей.
А у нас говорят — демократия – это лишь орудие, чтобы хорошо жить. Вот в Саудовской Аравии нет демократии и все офигенно. Ну давайте так. Только нефти нет. А если бы была? Как быстро здесь установилась бы какая-то авторитарная диктатура?
О том, что спасет Украину и прогноз выхода из кризиса
Спасение Украины — в переходе от акцептации ценностей выживания к ценностям другого порядка, понимания, что мы строим эту страну не ради благополучия, а ради сохранения страны как цивилизации. Тот, кому это интересно, ее строит. Тот, кому неинтересно — из нее выезжает.
Но надо понимать, что благосостояние совершенно не обязательно должен быть быстрым результатом (оно вообще не должно быть результатом) такого строительства. Страна может остаться бедной, если мы сделаем политические, экономические ошибки — на десятилетия.
Ясно, что поскольку мы начинаем это строительство из абсолютных руин, которые оставил нам Виктор Федорович и компания, то на этих руинах по самым оптимистическим прогнозам — при условии прекращения войны, начала инвестиций — можно построить более-менее приличную страну с экономической точки зрения лет по 20-25.
Те, кому сейчас 25-30 лет в 70-80% случаев не будут здесь много жить. И их дети не будут здесь много жить. Но их дети уже могут начать подниматься к благосостоянию.
Два прогноза относительно Украины
У меня есть два прогноза. Оптимистичный — мы за 25 лет справимся. Пессимистический — мы будем выглядеть не как европейская страна, а как латиноамериканская и будем ходить по кругу.
Во многих латиноамериканских странах гораздо лучший уровень образования, уровень культуры. Возьмите, например, Аргентину. Разве это люди-дикари? Но она вот уже 100 лет ходит по кругу.
Или Бразилия! Она реформируется, уровень жизни поднимается, люди как будто начинают жить лучше, а потом бабах — и оказывается, что все это была коррупция, мыльный пузырь, что никакие настоящие правила не созданы и все снова падает вниз. И снова военный переворот, и снова реформация.
О том, почему не нужны пассионарии
Я верю в народные настроения, а не в пассионариев. Пассионарии нужны только тогда, когда создается фашистский или коммунистический режим. Они проводят марш на Рим, захватывают власть и потом, кстати, достигают таких успехов, которых никакой Саакашвили не достигнет. Муссолини уничтожил и мафию и коррупцию за несколько лет.
А в нормальных условиях никаких пассионариев не нужно. Нужен общественный запрос. Нужно, чтобы большинство населения достигло некоего запроса на ценности и изменения. Если этого нет, такие страны ходят по кругу. Пассионарии — это выдумка для получения грантов.
О важности безвизового режима и соприкосновения украинцев с европейскими институтами
Мы начали воспринимать безвизовый режим как какую-то мантру, а на самом деле очень важно, чтобы люди могли свободно передвигаться. Потому что те наши люди, которые бывают в Европе, которые там живут или работают, начинают наконец понимать, как функционирует общество, потому что они встречаются с институтами.
Тогда они начнут понемногу осознавать, чем Запад отличается от Востока. Справедливый суд, скажем. Или те меры, которые Франция осуществляет по защите французской культуры и языка. Это же общественное соглашение!
Это здесь у нас истерика бывает, когда говорят о введении квот на украинскую теле — и радиопродукцию: ужас, что вы делаете, это же не будет прибыли, режете наше телевидение и радио, как это можно! А Франция ведет последовательную политику поддержки французской культуры, хотя французский язык и литература не нуждаются в такой защите, как украинская.
О том, что украинцы могут выбрать автократию вместо демократии
Когда наши люди будут знакомиться с европейскими институциями, совсем не обязательно, что они выберут демократию. Мы вообще не окружены демократическими странами, мы окружены автократиями. Единственная демократическая страна на наших границах большинства граждан вообще не известна — это Республика Румыния.
Все остальные страны — это страны с тяготением большинства общества к автократии. Появились целый ряд политиков, которые копируют модели с 1930-х годов прошлого века, которые были в Європе. Это и Виктор Орбан, и Ярослав Качиньский, и Йозеф Фицо.
И у нас тоже это притяжение популярное. Михаил Саакашвили, которого можно считать реформатором, но трудно назвать демократом — это из той же серии. И я не могу четко сказать, что Украина будет демократическим государством. Когда население начнет думать о ценности и институции, оно может выбрать автократию.
О том, что без войны не было бы свободной украинской нации
Все эти трагедии — это исторически счастливые моменты. Если бы не было войны — не было бы здесь вообще никакой свободной политической нации и никакого государства. Уже сейчас Юрий Анатольевич Бойко или Сергей Леонидович Тигипко был бы нашим президентом. Не было бы необходимости четко выполнять требования МВФ и Запада. Можно было бы при нежелании выполнять их условия взять деньги в России. А теперь в России, к счастью, нет денег.
Единственная идея всех изменений и правил — бизнес получает равные права, от крупного до мелкого и малого. И, опять же, это мы должны выбирать.
Если вы смотрели дебаты между Клинтон и Трампом, то могли заметить отчетливое концептуальное отличие. Клинтон говорит, что надо поддержать малый и средний бизнес, а Трамп говорит, что надо поддержать крупный бизнес, а он создаст рабочие места, а это даст толчок малому и среднему бизнесу.
На месте Трампа, кстати, мог бы быть любой наш олигарх, он ровно так же думает. А Клинтон у нас бы не чувствовали вообще с такими взглядами на жизнь.
Но если мы изменим законы и правила игры таким образом, что большой бизнес лишится политических рычагов влияния, это и будет результат.
Отсутствие новых лиц в политике и появление действительно политических партий
Политические партии строятся на ценностных принципах. А люди, которые сейчас являются новыми политиками, или старыми политиками, вообще таких принципов не придерживаются. Они не могут четко сформулировать, почему занимаются политикой изачем они занимают места в Верховной Раде. Поэтому все это называется комедия дель арте.
Когда начинаются экономические реформы и меняется ценностный состав общества, появляются различные категории людей, заинтересованные в защите своих интересов.
Появляется большой бизнес, появляется мелкий и средний бизнес, появляются наемные работники. Появляются люди, которые работают в сельском хозяйстве, причем это две категории — владельцы крупных агрохолдингов и мелкие фермеры.
У этих людей есть определенные экономические интересы. Если будут проведены реформы, появятся политики (не важно, старого или нового поколения) которые будут отстаивать ценности, важные для этих категорий населения.
Будет, условно говоря, консервативная партия, которая будет защищать интересы крупного бизнеса. Будет, например, социал-демократическая партия, которая будет защищать интересы наемных работников. Будут либералы, которые будут защищать представителей свободных профессий. Ну и будут появляться партии одной каденции, которые будут отвечать на временный запрос общества.
У нас ничего такого нет, потому что у нас нет таких слоев населения. Для того, чтобы создалась партийная политическая система, не нужно проводить Майданы или революции. После майданов и революций создаются только гильотины и конвенты.
Люди не делятся на разные партии до того, как у них возникают имущественные интересы. Вот результатом наших экономических реформ будет создание разделенного общества.
Не может быть свободной прессы в не свободном государстве, ровно так не может быть политической системы в экономически несостоятельной стране. В таких ситуациях существуют лишь популистские проекты.
О сопротивлении населения реформам, необходимым для интеграции в Европу
Само соглашение об ассоциации заставляет нас пересматривать законодательную базу. И ровно так будет с любыми документами, если мы будем продвигаться дальше по пути к интеграции в Европейский Союз. Мы себе даже не представляем, какое количество законодательных актов просмотрели соседние страны, чтобы попасть в Европейский Союз. А мы только на первых этапах.
Много решений будет сталкиваться с серьезным сопротивлением общества. У нас общественное соглашение совершенно отличается даже от общественного соглашения какой-нибудь Болгарии или Румынии.
Оно является абсолютно советским, еще до сих пор. Условно говоря, вы воруете там, наверху, и не мешаете нам здесь, внизу, жить так, как мы хотим. Мы не платим вам налоги, а вы разворовываете наш бюджет.
Борьбу с коррупцией надо начинать не сверху, а снизу. Нет значения, сколько чиновников вы посадите, если вы не меняете правила. Любые чиновники, которые приходят на их места, начинают те же самые действия.
Невозможно уничтожить коррупцию, не приватизируя государственные предприятия, которые так или иначе являются прибыльными. Если вы уничтожите менеджмент этих предприятий и замените своим, то можете просто уничтожить это предприятие. Есть много примеров, включая Одесский припортовый завод. Может оказаться, что старый менеджер был коррупционный, но эффективный.
О том, что борцы с коррупцией так же опасны, как и коррупционеры
Сама идея борьбы без изменений нет никакого смысла. Это борьба с ветряными мельницами. Но она превращается в прекрасный источник дохода для определенной части населения. В странах, которые развиваются, коррупция и антикоррупция — это одинаковые источники доходов.
И коррупционеры, и антикоррупционеры одинаково опасны. Надо призывать людей, чтобы они стремились изменить свою жизнь, а не кого-то ухватить. Потому что мы действительно можем пойти по кругу.
Есть замечательная история о псевдомасонськой ложе P2 в Италии, где свободно встречались представители мафии, которые находились в розыске, с представителями крупного бизнеса. Государство начало серьезную борьбу против этой ложи, это был один из весомых мафиозных организмов, которые опутали как спрут всю Италию.
А после этого была операция «Чистые руки» и оказалось, что все люди, которые боролись с этой ложей — коррупционеры, что все политические партии пропитаны коррупцией, а вся политическая система государства разрушилась. И премьер-министром стал лидер новой партии Сильвио Берлускони, который был одним из членов ложи P2.
Очень часто мафия побеждает коррупцию. В обществах, которые борются с коррупцией, не все замечают мафию.
Для того, чтобы победить мафию и коррупцию нужен фашизм. А тут приходится выбирать, с кем бороться в первую очередь. Я предпочитаю бороться с мафией. А кто-то предпочитает бороться с коррупцией, потому что он ждет своего Сильвио Берлускони.
Перспективы развития войны
Так или иначе военный конфликт должен быть урегулирован тем или иным образом. Он должен быть заморожен или ликвидирован. Он не может быть таким, каким он есть, достаточно долгое время. Российский режим стремится дестабилизации ситуации у нас. Для этого и существуют «ЛНР» и «ДНР».
Это плохо, но это автоматически означает, что не может быть пророссийской администрации пока это происходит. И даже если это будет замороженный конфликт.
Конечно, могут быть разные варианты. Вон в Молдове пророссийские политики имеют огромный уровень доверия, но они сейчас тоже не могут уйти очень далеко в своих уступках Москве, потому что всегда будет вопрос, а что с Приднестровьем.
Режим, который ставит на дестабилизацию, как путинский, должен делать ошибки. Бомбардировки Алеппо — это ошибка. Если Запад будет относиться к этому «вот давайте еще что-то урегулируем и договоримся», будет еще одна такого типа ошибка. Обязательно будет сделана такая ошибка, которая исключит возможность сотрудничества. Просто это уже будет не 10 000 погибших, а 50 000 или 100 000.
Это такой эскалатор, по которому ты идешь и не можешь остановиться. Потому что если у тебя есть политическая цель стать равноправным политическим игроком, как у Путина, а единственный источник для этого — генерация нестабильности, ты должен все время повышать ставки.
Донбасс их не очень интересует, потому что здесь нельзя применять авиацию. В Алеппо можно. Если получится, что с тобой опять не считаются, ты должен где-тактический ядерный удар применить. Не обязательно здесь, можно на Балканах, защищая Республику Сербскую от мусульман, просто по Сараево. Я не шучу.
Экономическое состояние России не позволяет жесткой эскалации. Деньги там так или иначе заканчиваются. Конечно, это не вопрос двух-трех лет. Но уже видим, кто с ярмарки, а кто на ярмарке.
Но этот период, пока это будет происходить, он будет тяжелый, безусловно. Не надо думать, что есть идиоты, которые будут инвестировать в государство, которое ведет войну. Потому что если там стоят войска, то неизвестно, где они будут завтра. Должны быть гарантии того, что не будет военных действий. Этих гарантий для внешнего мира пока нет.
Про культуру и языковую идентичность
Это вопрос идентичности, но и вопрос выбора. В Ирландии независимость началась с того, что там было 25-30% людей, которые говорили на гэльском языке. В программе развития независимого государства было, что этих людей должно стать 100%.
Но Джойс, который в то время жил в Дублине, в своем сборнике рассказов «Дублинцы» написал, что его очень угнетает и даже разочаровывает это все языковое возрождение, потому что оно искусственное, потому что люди на самом деле не желают разговаривать на этом языке, а делают себе что-то такое — танцы в народных костюмах.
Последствия этого весьма интересны. Ирландия сегодня страна, где не более 2% общаются на гэльском языке, которые живут в маленьких анклавах, и даже в их столице Гэлвей, которая считается неким ирландским Львовом, на гэльском языке не говорят.
Но вместе с этим была выстроена английская ирландская идентичность. Так что никто не называет Джойса английским писателем, а называют ирландским. А Йейтса никто не называет английским поэтом, а называют ирландским. Эти люди пишут тем же языком, которым пишут английские писатели. Вместе с тем, никто не сомневается, что это разные идентичности.
Это вопрос нашего выбора. Я бы хотел, чтобы выбор был в пользу украинского языка. Но сейчас на моих глазах выстраивается альтернативная русскоязычная цивилизация. Я бы сказал, антироссийская на русском языке. Если до Майдана нам могли говорить, что вы разговариваете на русском языке, поэтому относитесь к другой цивилизации, «русского мира», то сейчас у нас много людей в АТО говорило на русском, и это правда. Фактически появляется русскоязычная украинская идентичность.
И сейчас я чувствую себя как первый президент Ирландской республики Еймон де Валера, который был ярым сторонником гэльской языковой идентичности. Он руководил страной около 60 лет, и когда шел от власти, гэльского языка не было. Это было поражение.
Нам нужно делать все возможное, чтобы защитить языковое пространство. В том числе и принимая законы о положительной дискриминации. Но я не знаю, сколько людей поддерживает эту точку зрения. И главное — сколько людей на самом деле готовы разговаривать на украинском языке.
О западных кредиторах — главном движителе правильных реформ в Украине
Правильные реформы нужны не местному населению, а его кредиторам. Фактически с 1991 года мы превратились в российский энергетический протекторат. В 2014 году нельзя сказать, что мы стали суверенным государством, потому что мы не живем за свои средства. Мы живем за средства другого протектора — Запада, МВФ, США и тому подобное.
Но разница между протекторами в том, что Россия хотела, чтобы наш суверенитет закончился. А западный протектор хочет, чтобы наш суверенитет начался, чтобы избавиться от нас, чтобы не платить нам деньги.
Реформы нужны протектору. Если вы хотите брать деньги — проводите реформы. Не хотите реформы — не будет денег.
Внутренне население не заинтересовано ни в каких таких изменениях. Оно лишь потом, через годы, осознает, какой правильной дорогой его повели. Знаете, какие проблемы были у Моисея?
Всё по теме.