О чем надо договариваться в Берлине.
Заявление министра иностранных дел Франции Жан-Марка Эро о том, что во время нормандской встречи ее участники будут настаивать на «детальных обязательствах» Украины по статусу Донбасса и календарю выборов на оккупированных территориях уже воспринимается как показатель того, что в Берлине Франция и Германия вместе с Россией будут давить на Украину, требуя от нее как можно скорее воплотить в жизнь политическую часть Минских договоренностей.
Никто не обратил внимание на то, что тот же Эро говорил о необходимости дальнейшего разведения войск и «искренности». Как и на то, что президент Украины Петр Порошенко, комментируя в Осло предстоящую встречу лидеров стран «нормандского формата», тожеговорил о календаре и «дорожной карте» — сначала выведение оккупационных войск и освобождение заложников, и лишь потом — реализация политического пакета.
С этой последовательностью на Западе никто особо не спорит. И уж точно никто не сможет навязать Украине имитацию демократических процессов на Донбассе — то есть проведение выборов в присутствии оккупационного контингента. Более того, президент в Осло напомнил, что закон об особом порядке управления отдельными районами Донецкой и Луганской областей уже принят украинским парламентом и не требует каких-либо дополнительных процедур, кроме одной — проведения честных выборов на Донбассе.
Но это именно то, чего не может позволить себе Путин. Потому что в случае проведения честных выборов на Донбассе он утрачивает контроль над оккупированным регионом раз и навсегда. Я бы даже сказал больше — в случае проведения честных выборов Путин утрачивает контроль даже над Россией.
Более того, когда западные политики говорят о четком календаре политических процессов на Донбассе, они не могут требовать от Украины графика, утверждённого в одностороннем порядке. Потому что в тех же Минских соглашениях чёрным по белому написано, что вопрос проведения выборов является вопросом диалога.
Этот диалог между представителями Украины и так называемых «народных республик» проходит в Минске уже полтора года и не привел к каким-либо ощутимым результатам по одной простой причине: Москве и ее марионеткам честные выборы не нужны. Все предложения противоположной стороны по проведению выборов включали в себя статьи, значительно ограничивающие в правах жителей отдельных районов — вплоть до невозможности голосовать за украинские политические партии и получать равный с другими украинскими гражданами доступ к информации. Честными такие выборы не сможет признать никто — ни Киев, ни Париж, ни Берлин.
Но дело даже не в честности выборов. Мы очень часто говорим о том, что если следовать букве Минских соглашений в результате их безусловного выполнения на нашей территории появятся районы, которые будут «равнее других» с точки зрения полномочий местной власти — вплоть до права самостоятельно формировать некую «народную милицию» и согласовывать с Киевом кандидатуры руководителей силовых структур, прокуратуры и судебных инстанций.
И выглядит это, вне всякого сомнения, дико — потому что совершенно неясно, почему жители Донецка должны иметь в нашей стране права, отличные от прав жителей Мариуполя, Краматорска, Тернополя или Бердичева. Но мы забываем, что с точки зрения российских интересов это выглядит не менее дико. Потому что в случае выполнения Минских соглашений «ДНР» и «ЛНР» должны исчезнуть так, будто их никогда и не было. В Минских соглашениях о «народных республиках» нет никакого упоминания. И тогда получается — за что боролись?
Возникает вопрос: есть ли хоть малейшее указание на то, что в Кремле приняли решение демонтировать структуру «народных республик»? По-моему, нет ни одного. Более того, систематический отстрел и изгнание так называемых «полевых командиров» в обеих «республиках» свидетельствует о стремлении Кремля к консолидации власти в единых центрах и созданию квазигосударственных центров. И здесь вопрос именно консолидации, а не фигур предводителей. От Захарченко илиПлотницкого можно завтра избавиться, а единый центр принятия решений все равно будет функционировать.
Тогда возникает вопрос — о чем тогда договариваться в Берлине?
На этот вопрос есть два ответа. Первый, наиболее реалистический — ни о чем. Просто после провала парижской встречи с Олландом Путину необходимо продемонстрировать, что он не находится на Западе в изоляции, что с ним хотят разговаривать и приглашают его в европейские столицы — между прочим, приезд в Берлин для Путина будет первым после аннексии Крыма. Встреча по урегулированию на Донбассе просто могла показаться Путину и его советникам хорошим поводом для такой демонстрации. Но никаких новых решений в Берлине принято в таком случае быть не может, потому что Путин не готов ни к каким уступкам и не собирается сдавать «народные республики», выводить войска и наемников. Переговоры закончатся так же, как они и завершались год назад — ничем.
И второй — более фантастический — может быть связан с общим решением кремлевского руководства о деэскалации ситуации. В Москве могут решить, что в своем противостоянии с Западом зашли слишком далеко, что вместо возможного ослабления санкций по Украине могут нарваться на усиление санкций по Сирии, что нужно находить инструменты для взаимодействия.
И тут «нормандский формат» должен выглядеть инструментом для доказательства российской конструктивности и готовности сотрудничать. Но в этом случае Москва действительно должна отказаться от Донбасса — понимая, что в случае такого отказа весь «политический пакет» моментально превращается в филькину грамоту, потому что в случае отсутствия российских войск и демонтажа «народных республик» никому в регионе не нужен будет пресловутый «особый статус».
Указаний на то, что в Кремле действительно понимают всю обреченность своего положения, не очень много. Более того, если и понимают — то, скорее всего, будут договариваться о капитуляции с теми, кто придет к власти после президентских выборов в США и Франции и парламентских выборов в Германии. До понимания того, кто и как противостоит России в цивилизованном мире Путин, скорее всего, будет просто тянуть время.
Это и станет подлинным содержанием «минского календаря».