В 2013 году Евромайдан перерос в восстание.
Очень хорошо помню свои ощущения в те минуты, когда разворачивался перводекабрьский “марш миллионов”. Когда внезапно оказалось, что ни о какой настоящей сцене — хотя бы такой импровизированной, которая была сооружена еще до избиения студентов, и речи быть не может, а для произнесения речей придется забираться на грузовик.
Когда с этого грузовика открывалось многотысячное возбужденное людское море, скандировавшее, казалось, только одно — “зэка — гэть”. Я очень хорошо помню растерянность политиков, которые должны были возглавить протест, но совершенно не представляли себе, какие масштабы он может принять.
Именно атмосфера того дня убеждает меня более, чем что-либо остальное, в стихийности происходящих событий, в том, что мы оказались один на один с историей.
Да, конечно, оппозиционные партии хотели использовать решение правительства Николая Азарова об отказе от европейской интеграции — и именно для этого собирали митинг на Европейской площади.
Но это должен был быть именно митинг, который продемонстрировал бы популярность идеи европейской интеграции в глазах населения и представил бы оппозиционные партии в качестве главных защитников этого процесса.
То, что за несколько дней до этого митинга начнутся студенческие протесты, а на главной площади страны возникнет стихийный Майдан под патронатом гражданских активистов, стало очевидной неожиданностью для оппозиции, которая ожидала чего угодно — только не двух Майданов.
При этом было совершенно очевидно то, что демонстративная аполитичность “Майдана на Майдане” явно на руку власти, которая хотела вывести тему европейской интеграции за рамки политического противостояния, обозначив ее как общественную дискуссию или обсуждение экономических рисков. В этой ситуации даже в рядах самой оппозиции не было единства относительно целесообразности жесткой конфронтации с властью по теме европейской интеграции.
Стоит напомнить, что во время митинга на Европейской площади выступали Арсений Яценюк и Олег Тягнибок, а Виталий Кличко не добрался до Киева из-за логичестических проблем. Но, возможно, в действиях лидера УДАРа была своя логика: власть явно обыгрывала оппозицию, смещая протест в общественную плоскость.
Когда в ночь избиения студентов Яценюк, Тягнибок и Кличко появились в студии Савика Шустера, было совершенно ясно, что оппозиция утратила инициативу, что объединение двух майданов — шаг к их последующему исчезновению, к хождению в народ с разговорами о Европе, к парламентским протестам и научно-теоретическим конференциям об упущенном шансе.
Избиение студентов изменило все. Евромайдан завершился, не начавшись — хотя последующие события тоже будут называться Евромайданом. Но это — уже инерция, стремление к преемственности. Майдан 1 декабря был чем угодно, только не Евромайданом — он был общенародным протестом против криминальной диктатуры.
Такого развития событий не ожидали ни во власти, ни в оппозиции. Впрочем, во власти были все же куда лучше подготовлены к разрастанию народных протестов, более того — судя по провокации на Банковой у представителей власти была полная уверенность, что чем хуже — тем лучше.
Чем больше радикальных событий удастся спровоцировать во время протестов — тем решительнее эти протесты можно будет разогнать. Власть стремилась к радикализации, считая, что она будет лучшим оправданием усиления режима и перехода к открытой диктатуре.
Оппозиция сдерживала радикальные настроения столько, сколько могла, считая, что власти не нужно давать повод и что мирный протест будет разрушать машину авторитаризма и побуждать Януковича и его окружение к компромиссу. Между этими двумя полюсами были протестующие, убежденные, что само их многотысячное присутствие должно побудить “зэка” уйти “гэть”.
Ошибались и те, и другие, и третьи. Ошибалась оппозиция — Янукович не хотел никакого компромисса, считая, что Майдан либо устанет и разойдется, либо начнет радикализироваться — и тогда его можно будет разогнать. Ошибалась власть, которая попросту переоценила свои силы и сплоченность.
И ошибались люди, которые не понимали, что Янукович не воспринимает всерьез никакие мирные протесты, что он опасается только силы — при этом силы, значительно превосходящей его собственные возможности.
И что он никогда не откажется от власти из-за массового митинга на Майдане — наоборот, этот митинг станет для него еще одним доказательством “заговора”, которому он должен противостоять.
Когда я говорю, что 1 декабря все мы очутились перед лицом истории, я именно это и имею ввиду. История — это не организованные акции протеста, не спецоперации, не исполнение директив. История — это само движение масс людей, движение, которое меняет эпохи и государства.
Это то, чего не способны понять ни Янукович, ни Путин, пытающиеся подменить исторические тенденции симулякрами. Но они не понимают одной простой вещи — можно организовать митинг, но нельзя организовать Майдан. Можно вооружить наемников, оккупировать территорию и контролировать ее — как это происходит на Донбассе — но невозможно рассчитывать на лояльность населения этой территории без присутствия грубой силы.
В настоящих массовых движениях — и в этом их отличие от митингов — политика – это не содержание, а исключительно фон. На Майдане произносились речи и раздавались призывы, в доме профсоюзов работал Совет Майдана и заседали оппозиционные фракции, люди рукоплескали популярным ораторам — но содержание того, что эти ораторы говорили, не имело ровно никакого значения.
Большая часть людей, которые приходили на Майдан и оставались на нем, знали только одно: Янукович должен уйти, криминальный режим — рухнуть. То, что произойдет после этого, практически никого не интересовало. Потому что все не сомневались — после этого все будет хорошо.
Разочарование последних трех лет связано не только с тем, что после крушения Януковича мы оказались в войне, на грани экономического краха, в сложной политической и социальной ситуации. А именно с тем, что в очередной раз в истории была опровергнута эта наивная народная вера — стоит избавиться от диктатора и заживем.
А так не бывает. Восстание против диктатуры означает пробуждение общества от анабиоза. Крах диктатуры — то, что начинается настоящая жизнь, жизнь, в которой за страну больше не отвечает “батя” со своим окружением. Жизнь, в которой за страну отвечает Гражданин.
То есть каждый, здесь живущий. Удивительным является то, что после краха Януковича среди украинцев оказалось так много современных людей, которые способны это понять, что начало развиваться волонтерское движение, что на войну пошли добровольцы, что это чувство ответственности не исчезло, а укрепилось.
То, что огромное количество наших соотечественников так и остается в патерналистском плену и становится поэтому легкой добычей разнообразных популистов, меня как раз не очень удивляет. Потому что по соседству, в России или Беларуси, эта надежда на власть и безответственность поистине тотальны.
Поэтому важно не то, чего на самом деле хотел Майдан. Мы с вами прекрасно знаем, что он хотел одного, а все остальные желания были индивидуальными и отличались в зависимости от политических предпочтений, жизненного опыта и уровня развития каждого из нас.
Важно, что это неистовое “зэка — гэть” в ходе эволюции Майдана и последующих событий превратило повстанцев в граждан — а это и есть самое главное.
Повстанец может разрушить диктатуру. Но построить государство может только гражданин.