В одном из поездов произошел интересный разговор.
Поезд Киев – Мариуполь. 18 часов в одну сторону. Большая ползущая коммуналка на колёсах.
Состав забит до отказа. В купе четверо — еще совсем юный контрактник ВСУ из Кировограда, я, девушка-переселенка из Енакиево и бывший директор одного из донецких домов культуры, лет 65.
Пожилой, заразительно хохочущий дончанин возвращается домой, в Донецк, от тещи в Белой Церкви. Весь вечер он всячески старается обходить тему войны, фронта и политики, но выходит это неловко, неуклюже, отчего он время от времени срывается и рассказывает то о высоковольтных столбах с желто-голубыми знаками, которые «до сих пор стоят в степи и хорошо, что стоят — пусть!», то о своей ветеранской сборной по хоккею, которая выиграла какой-то местный кубок, и вся команда «сияющая вышла на подиум и подняла украинский флаг, хотя всех же много раз предупреждали, чтоб никакой политики! А мне-то что, сынок? Глянь на меня! Мне ж индифферентно, и я достаю из широких штанин наш украинский флаг!».
Что было дальше, не рассказал.
Позвонили. Не телефон, вайбер. Мужчина вышел. Вернулся уже не такой улыбчивый:
«Жена звонит, лупят снова». «Да, — подхватывает контрактник, — весь день, по нашим, в Авдеевке». «Нет, сынок, я про Донецк — лупят так, что жена говорит, в центре слышно». «Так а лупит кто — ваши или наши?!» — нетерпеливо смотрит контрактник на замолчавшего директора.
Зависает пауза.
«Не знаю, сынок. Я не знаю, кто лупит — ты ж военный, ты и разбирайся. Я только знаю, что все это лупят по нашим, по нашим с тобой».