Эти ракеты пошатнули представление о внешней политике Вашингтона.
Типичный диктаторский ход – использование войсками Асада химического оружия против собственных граждан в Хан Шейхуне – привел к неожиданным внешнеполитическим результатам, задающим тон не только региональной, но и глобальной повестки дня в сфере международной безопасности.
Мало кто из аналитиков надеялся на столь проактивный ответ Белого дома. Все ожидали более традиционной реакции в стиле «решительного осуждения» и «глубокой озабоченности».
Однако Дональду Трампу вновь удалось удивить всех – после вполне ожидаемых резких заявлений главного дипломата США в адрес официального Дамаска, три дня спустя в сторону Сирии неожиданно были отправлены целых 59 крылатых ракет «Томагавк», нацеленных на военный аэродром Шайрат, предположительно связанный с химической атакой, предпринятой сирийскими правительственными войсками.
Цель
Аэродром является интересной целью. Во-первых, с 2015 года его активно используют российские войска – в частности, это была передовая база для проведения операций в Пальмире. Кроме российских штурмовых вертолетов, на базе также находились старые сирийские МиГ-23 вперемешку с российскими Миг-25 и Су-23.
По данным американской разведки, на базе находились компоненты для производства газа зарин – того самого, который сирийский диктатор использовал против мирных жителей своей страны. Кроме того, на базе размещались склады для хранения уже готового химического оружия.
Предположительно воздушные суда именно этой базы использовались для нанесения химического удара по гражданским целям 4 апреля.
Реакция Дамаска и Москвы
Оба диктаторских режима в унисон заговорили о «несправедливости» и «неоправданности» действий Вашингтона.
Сирийское военное командование поспешило объявить США «союзником ИГИЛа, «Фронта Нусры» и других террористических группировок», вероломно нападающих на мирно бомбардирующие гражданскую оппозицию правительственные войска.
Российский президент традиционно назвал ракетный удар «агрессией против суверенного государства» и «нарушением норм международного права», стыдливо умолчав о том, что таковым является также использование химического оружия.
Кремль зашел настолько далеко, что объявил о том, что, дескать, Дамаск вообще не владеет таким оружием, чем натолкнул на вполне логичный вопрос: а чьи же тогда запасы зарина нашли (и благополучно ими воспользовались) сирийские военные на российской военной базе?
Кроме того, Россия в одностороннем порядке прервала контакты с американскими военными по координации совместных действий в Сирии. В дальнейшем это грозит новыми воздушными инцидентами с военными самолётами США и РФ.
И без того очевидно, кто больше пострадает в результате: Вашингтон уже не единожды предупреждал РФ о жёсткой реакции на любые провокационные действия. Россия уже победно давила турецкие помидоры в отместку за свой сбитый бомбардировщик – очевидно, на очереди американские.
Американский ракетный удар также дал ещё один аргумент в пользу того, что российское вооружение далеко отстаёт от американского.
Сомневающиеся пусть проверят: сколько российских «Калибров» не долетело до своих целей в Сирии во время показушных стрельб с Каспийского моря, упав по пути на территории Ирана (и только чудом не повредив военные или атомные объекты страны), и сколько из выпущенных американских «Томагавков» нашли свои цели. То-то же.
Возможные последствия
Реагируя на химическую атаку в Хан Шейхуне, администрация Трампа превзошла сама себя. Все понимали, что внешняя политика нового американского президента будет малопрогнозируемой. Однако почти никто не ожидал насколько именно.
До прошлой пятницы аналитики с опасением следили за развитием ситуации вокруг Северной Кореи и беспрецедентно резкими заявлениями Госдепа о том, что политический инструментарий урегулирования ситуации себя исчерпал, а Вашингтон рассматривает «все возможные опции». В переводе с дипломатического это означает ничто иное, как возможность прямых военных акций против северокорейских целей.
Однако события в Сирии подкорректировали планы США, укрепив копившиеся изначально подозрения о том, что якобы новая доктрина Трампа «Америка – в первую очередь» и связанный с ней отход Вашингтона от активной роли в урегулировании международных кризисов на практике будет иметь совершенно иной смысл.
Уже первые заявления нового американского президента об увеличении финансирования вооруженных сил США, а также увеличении их численности заставил задуматься: для чего раздувать собственную военную машину, если нет планов расширения масштабов ее использования? Ракетный удар по аэродрому в Шайрате дал общее предварительное представление о возможном ответе на этот вопрос.
Однако сама военная акция Вашингтона оставила больше вопросов, чем ответов. Будет ли подобная практика нормой как ответ на агрессивные действия диктаторов, в том числе позволяющих себе свободно использовать оружие массового поражения? Является ли ракетный удар новой нормой в военной и внешнеполитической доктрине США?
Ответы на эти вопросы пока слишком расплывчаты. По-видимому, новым пунктом доктрины Трампа является правило «Нет никакой доктрины».
Что же касается военных аспектов инцидента, ясно, что ракетные, как впрочем, и авиаудары не являются эффективным инструментом победы – хватит ли мужества у США признать, что путь к военному решению сирийского конфликта лежит через проведение масштабной наземной операции. И не силами т.н. «вооруженной сирийской оппозиции» – о провале этой программы стало известно ещё во времена Обамы, а используя всю мощь американской военной машины, столь взлелеянной нынешним американским руководством?
Ответ на это вопрос сопряжен с компетентностью и достаточным уровнем политической мудрости и решимости нового американского руководства – или отсутствием таковых.