С убийства публициста прошло два года.
Мы с ним не были дружны, да и встречались по жизни всего несколько раз.
Кажется, я его раздражал. И даже не потому, что когда-то давно написал нелестно о его первой книге про Шевченко — книге, которая была не столько о Тарасе, сколько о самом Олесе — который в душе так и остался вечно обиженным на всё человечество подростком.
Видимо, я в его понимании, был безнадежным лузером — ведь, живя в самом центре империи, уже мог бы стать полковником лейб-гвардии — никак не меньше! А я…
Мне же был архаичен и прозрачно-понятен, а оттого не слишком интересен, ценностный строй Олеся, система идей, эмоции, аргументы, пафос и его метод создания литературно-журнальных скандалов вокруг вроде бы всем известных событий, фактов и персонажей из украинской истории. Ничего концептуально нового он вроде бы не придумал, но сама идея в начале XXI века последовательно возродить дух и антураж дореволюционного малороссийства казалась мне отчаянным стебом и смешным приколом. Сам же Олесь относился к ней более чем серьезно.
Помню, в последний раз мы виделись в Киеве, в декабре 2013-го, в разгар Майдана. Он увещевал меня, что должна зажечься моя политическо-политологическая звезда: я должен выступить с двумя вариантами разрешения всех майданных проблем. Первый вариант: разогнать Майдан немедленнейшим образом! Второй: разогнать Майдан вчера! Начал рассуждать, как бы повели себя в подобной ситуации Ермолов и Паскевич, и что я должен затмить их славу.
Я промолчал.
Он был по типу мышления историк, но не философ. Его интересовали эмпирические подробности прошлого. Меня — концептуальные обобщения будущего.
Поэтому ему Украина была дорога и интересна исключительно как Малороссия — благословенная часть «Триединой Руси»; я же рассматривал (и продолжаю рассматривать) Украину как полигон для удивительных экспериментов с будущим, как генератор новых смыслов, процессов и социальных практик.
С горящими глазами Олесь рассказал, какие счастливые россияне, потому как сейчас в Москве и Питере выходит столько удивительных книг по истории Российской империи, по истории лейб-гвардейских и всевозможных прочих полков. Вот только недавно он ездил на какое-то останкинское телешоу — и в легендарном книжном магазине № 100 на Тверской купил огромный фолиант — по истории Ахтырского (или Сумского? или какого-то еще) гусарского (или драгунского? или кирасирского? — точно не запомнил) полка. Это же какая радость!
А еще — раскрыл мне свою самую большую тайну.
О том потрясении, сделавшем его новым человеком, превратившем из обычного советского студента-словесника в творца Новой Малороссии.
И таким потрясением стал для него роман Михаила Булгакова «Белая гвардия». Сначала он по роману написал курсовую работу, еще учась на русской филологии Киевского университета. Потом — дипломную. Еще позже — ряд статей. После — выучил весь огромный роман наизусть. Наизусть. Прямо как стихотворение. Но главное — он стал новым человеком. Человеком с Миссией. Миссией превращения постсоветской Украины в Малороссию — без Шевченко и украинофилов, но с корнетами оболенскими, поручиками голицыными и турбиными, живущими за кремовыми шторами.
Я промолчал во второй раз.
На сей раз мне было стыдно за самого себя: за всю свою жизнь я так и не осилил этот роман — несколько раз начинал, но захлебывался, не дойдя даже до середины. С детства помню радиопостановку по мхатовскому довоенному спектаклю «Дни Турбиных», фильм 1970-х годов с популярным стилизованным романсом «Целую ночь соловей нам насвистывал», понимаю движения души Алексея, Николки и Елены Васильевны, в курсе даже, почему они — не Андрей Болконский, не Наташа Ростова и не Анна Каренина, догадываюсь, что главный герой «Белой гвардии» — вовсе не преданный императору и империи военный врач, не белые офицеры, а турбинский дом № 13 по «самой фантастической улице в мире» — Алексеевскому (Андреевскому) спуску, который за кремовыми шторами. В свое время даже слушал лекции Мариэтты Омаровны Чудаковой, главного булгаковеда.
И вот специально к двухлетию убийства Олеся я таки прочитал «Белую гвардию» — от начала и до конца.
Да, роман выдающийся, этапный для русской литературы, возможно даже великий. Но меня он не потряс. Хотел выбрать какой-то отрывок, чтобы выучить наизусть. Так и не нашел.
Да, это самый известный роман о Киеве, где Город — не просто локация для разворачивания фабулы, но главное действующее лицо. Почему-то Киев, столь древний, удивительный и славный, город с фантастической историей, не создал своего мифа в литературе. Кроме «Белой гвардии» и «Міста» Валериана Пидмогильного, сложно что-либо вспомнить. Возможно, когда-то будет свой эпос о Майдане, о Небесной Сотне, о мистическом значении Киева в истории Украины и всей Восточной Европы. Но пока нет. И Олесь Бузина его не прочитает, не раскритикует, не высмеет. Хотя — как знать? Ведь, возможно, великие тексты, великие идеи, великие замыслы приходят в наш мир из Вечности, поэтому люди, отошедшие в мир иной, являются первыми читателями, первыми зрителями, первыми слушателями, первыми оценщиками и критиками.