Всё это похоже на сумасшедший дом.
Чтобы получить политубежище в США, необходимо удовлетворять целому ряду критериев (знаю не понаслышке, сам получал в 1989 г.). Но в стенах консульства в Сан-Франциско и торгпредставительства в Вашингтоне хранилось слишком много документов, противоречащих этим критериям. По одному т.н. «дип. работнику» было досье о яде, который тот скормил Чуркину на территории США. По другому – «логи» от взламывания серверов демпартии… По третьему – его донесения своим начальникам в СВР. По четвёртому – фотоальбом убийства Михаила Лесина. И так далее.
Вот они и палили всю эту требуху в каминах – весь день и всю ночь – перед обысками. Которые машказахарова назвала «рейдерскими захватами».
Скрепы сожжены, спалены, уничтожены – пора и в юридическую фирму бежать, на политубежище в INS подавать. Заявление, affidavit, факты преследования, очевидцы, подпись, дата…
Некоторые ожидают какого-то вывода в конце текста, да? Какого-то punchline-а, да?
Всё это похоже на такой сумасшедший дом, внутри и снаружи обвешанный анекдотами, что сил на punchline нет (от смеха уже живот болит). Кроме одной байки, которая, уж поверьте мне, является реальной историей. Её знает любой пожилой санкт-петербургский музыкант – особенно, если он работает в оркестре Мариинского театра или Санкт-Петербургской Филармонии.
В 1973 году мой папа, работавший тогда в симфоническом оркестре театра имени Кирова (теперь снова Мариинский), был, в очередной раз, приглашён на гастроли с оркестром Ленинградской Филармонии, в качестве концертмейстера (т.е. первого пульта) группы альтов и солиста оркестра. Гастроли были по Северной Америке в течение 40 дней – США и Канада, 40 дней, 30 городов и 30 концертов. В репертуаре, среди прочего, было концертное исполнение оперы «Евгений Онегин». Это такое произведение… в то время – визитная карточка гордого советского искусства, присвоившего себе лирические сцены в 3 актах и 7 картинах на музыку Петра Ильича Чайковского, на либретто Константина Шиловского, по одноимённому роману в стихах Александра Сергеевича Пушкина…
В тот 1973 год я пошёл в первый класс, генсеком уже был Леонид Брежнев, а президентом США ещё был Ричард Никсон.
В «Онегине» есть знаменитая ария Ленского, которая начинается вот так:
«В вашем доме! В вашем доме!
В вашем доме, как сны золотые,
Мои детские годы текли!
В вашем доме вкусил я впервые
Радость чистой и светлой любви!
Но сегодня узнал я другое,
Я изведал, что жизнь не роман,
Честь лишь звук, дружба слово пустое,
Оскорбительный, жалкий обман…»
Так вот, вот тогда – в 1973 году – советские музыканты из Ленинграда сговорились. Все – оперные певцы и певицы, и артисты оркестра… но… кроме дирижёра. Дирижёр ничего не знал. Все остальные знали… И на концерте в Вашингтоне, в 1973 году, Ленский запел:
«В Вашингтоне! В Вашингтоне!
В Вашингтоне, как сны золотые,
Мои детские годы текли!
В Вашингтоне вкусил я впервые
Радость чистой и светлой любви!
Но сегодня узнал я другое,
Я изведал, что жизнь не роман,
Честь лишь звук, дружба слово пустое,
Оскорбительный, жалкий обман…»
Все певцы и певицы на сцене имели серьёзный вид. Музыканты – артисты оркестра, не подавали вида. Дирижёр охренел и… остолбенел. Оркестр и певцы продолжали без него. Сидящие в зале сопровождающие труппу КГБшники, с побелевшими лицами, медленно сползали со стульев…
«В Вашингтоне! В Вашингтоне!
В Вашингтоне, как сны золотые,
Мои детские годы текли!
В Вашингтоне вкусил я впервые
Радость чистой и светлой любви!
Но сегодня узнал я другое,
Я изведал, что жизнь не роман,
Честь лишь звук, дружба слово пустое,
Оскорбительный, жалкий обман…»