Которые дарят щенков.
Бумеранг истории возвращается к России полновесной дубиной — и она нанесет по ней страшный удар.
За последние несколько недель Россия продемонстрировала качество отношений с тремя восточными странами, настойчиво убеждая собственное население, что в глазах саудовцев, турок и туркмен она по-прежнему «великая». Потому что, во-первых, Путина приняли в Анкаре (российский телеканал НТВ подсчитал, что Эрдоган назвал гостя восемь раз «дорогим другом»). Во-вторых, Путин впервые в истории российско-саудовских отношений принял короля Саудовской Аравии Салмана ибн Абдул-Азиз ибн Абдуррахман Аль Сауда.
Последствия всех встреч не совсем ясны, поскольку спустя всего лишь две недели президент Турции приехал в Киев и нанес еще один «удар ножом в спину» Путина — сказал, что не признает оккупацию Крыма и принял слова Порошенко о том, что Эрдоган ему друг. К слову сказать, подарок щенка пастушьей породы недешевый, но символизм заключается в другом: когда туркменские президенты хотят порадовать по-настоящему дорогих друзей, выказать свое уважение, они дарят им скакунов-ахалтекинцев.
Но Путину Гурбангулы Бердымухамедов подарил щенка, которого он брезгливо взял одной рукой за холку и передал на вытянутой руке. Вряд ли нужно искать религиозную подоплеку, но собака в исламе «харам» — нечистое животное, которое нельзя держать в доме и проводить очищение даже после прикосновения. В общем, появилось много причин, чтобы попытаться понять, есть ли у России настоящие союзники или хотя бы верные партнеры на Востоке. Но прежде — немного истории.
Советским людям фильм «Белое солнце пустыни» полюбился по нескольким причинам — за колоритного актера Луспекаева и его пение под гитару, за таинственного Саида в исполнении комика Мишулина, за возможность похихикать над гаремом и простаком Петрухой. Запомнился он в том числе и ставшей крылатой фразой «Восток — дело тонкое». Мысль о специфике Востока не нова, есть строки нобелевского лауреата Редьярда Киплинга — «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут». Автор жил как раз в пору великих европейских завоеваний — многочисленных колоний в Азии, Африке и Латинской Америке.
Однако к середине 20 века колонизаторы поняли, что надо уходить. Кто-кто, а европейцы всегда считали, что они хорошо знают Восток, поэтому и до сих пор с бывшими колониями предпочитают дружить, оказывать помощь, но никак не воевать и не называть «исконно английскими» или «исконно французскими» территориями. Российская дипломатия была создана при Иване Грозном, уже после захвата Великого Новгорода, нескольких войн со шведами и Великим княжеством Литовским. Тогда, в позднее средневековье, начались первые походы на Восток — «брать Казань», и на юг — усмирять Крымское ханство. Федор I пошел дальше — в Сибирь, при нем были основаны крепости Тобольск, Тара и Сургут.
При царе Алексее Михайловиче продолжилось «освоение Сибири», когда была опробована тактика «спецназа» — первыми на вновь завоеванные земли вступали казачьи отряды, которые воевали с коренными народами, часто отчаянно сопротивлявшиеся оккупантам. Вступивший после него на трон Петр Алексеевич начал создавать империю, расширяя русские владения — продолжил «осваивать» Сибирь, оккупировал Дальний Восток, предпринял первую попытку склонить к покровительству Хивинского хана, захватил Дербент и Баку, персидские города Гилян, Мазендеран и Астрабад.
Патриотически настроенные россияне, включая дипломатов с имперским мышлением и малообразованные верхние этажи российской власти, полагают, что однажды захваченное будет вечным. Они не понимают, что если захвачено, то у кого-то, что территории кому-то принадлежали, что оккупированное могло быть территорией геополитических интересов других государств, которые в том время не смогли достойно противостоять Российской империи. Сейчас, спустя 400-500 лет, бумеранг истории возвращается к России полновесной дубиной, которая периодически ставит Кремль в двусмысленное положение — с ним вроде как дружат, но очень опасливо, понимая, что партнер он агрессивный и непредсказуемый.
Современным россиянам все вроде понятно — завоеванное в прошлом «наше все», они особо не страдают комплексами или угрызениями совести. Однако большая часть современной России находится в ситуации более чем странной — там все чужое, потому что захвачено каких-то двести лет назад, совсем недавно по меркам истории.
В 17 веке передовые казачьи отряды Ерофея Хабарова воевали с маньчжурами, поскольку долина реки Амур входила в зону вассальных владений империи Цин. 27 августа 1689 года Циньская империя заключила с Россией Нерчинский договор, который так и не был соблюден московской стороной, что в Пекине вспоминают с непременной настойчивостью до сих пор. Был нарушен Айгунский договор, заключенный 16 мая 1858 года. К концу 19 века из населения Приморского края только 41,9% составляли российские поданные, остальные представляли собой общину, в которой корейцы и китайцы составляли большинство. Китайцы даже по-прежнему называют Владивосток Хайшэньвэй. А еще есть Курилы и Сахалин, то есть, японский остров Карафуто, хотя и Сахалин — тоже не русское слово, а маньчжурское.
Это — крохотная часть истории захватов Российской империей чужих территорий, которые сейчас стали предметом напоминаний о том, куда влезла Россия за последние века и как это отражается на отношениях между странами. Не только в китайской или японской прессе открыто обсуждается вопрос принадлежности регионов Дальнего Востока и Сибири, но и в дипломатических кулуарах. К этому стоит добавить советское разделение Монголии, захват в 18-19 веках Центральной Азии. А еще Кавказ, Крым, составляющий нынешнюю Украину территории, Бессарабия. Россия настойчиво нападала на соседей, чтобы стать огромной и, как ей всегда казалось, «великой».
Во времена Российской империи в обществе, если, конечно, позволительно назвать так население, никаких дискуссий по поводу «собирания земель русских» не было — и так все устраивало. Не было особых проблем и в первые годы советской власти. Одним из центров восточной дипломатии стал Институт востоковедения и профильное учебное заведение — Институт Азии и Африки МГУ, кузница переводчиков, дипломатов и разведчиков.
Многие исследователи того времени выполняли экспертные оценки восточных стран для продвижения социализма Советским Союзом. Один из директоров Института востоковедения и Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, Евгений Примаков, отвечал за политику СССР на Ближнем Востоке, прежде всего, за отношения с курдскими организациями, а в современной России возглавил Службу внешней разведки.
Советские, а затем российские востоковеды — практические востоковеды, если позволительно придумать такое определение, когда исследования прежде всего касаются распространения влияния России на народы Ближнего Востока и Малой Азии. Для Кремля традиционно важнее была современная ситуация, чем история, поэтому в нынешней российской политике так много ошибок, связанных с пониманием политических и экономических процессов, а в оценке преобладает больше пропаганда, чем реальность. Как на советских заводах «гнали» план, игнорируя качество, так и российское востоковедение подчинено больше реализации внешнеполитических взглядов Кремля. А пропаганда уж позаботится вдолбить в головы россиян, что визит короля Саудовской Аравии «свидетельствует о росте влияния РФ на Ближнем Востоке».
После аннексии Крыма внешнеполитическая активность Путина ограничивается по большей части постсоветскими странами. В 2016 году он посетил только две европейские страны — Словению, где открывал памятник российским и советским воинам, погибшим на территории Словении в годы Первой и Второй мировых войн, и Германию, куда он ездил на встречу в нормандском формате по урегулированию ситуации в Украине.
В этом году география еще более сузилась, и опять Европу он посещает только по случаю — на саммиты да на выставки. При этом говорить о том, что восточная политика Кремля активизировалась, было бы большой нелепостью. За последние два года Путин был трижды в Турции, за 17 лет президентства — всего восемь раз. Сказать, что за эти годы отношения сильно изменились, было бы сильным преувеличением. И уж тем более они не стали лучше после конфликта в ноябре 2015 года, когда турецкие военные сбили российский Су-25.
Россия запретила турецкие помидоры и курорты, но потом притихла и упорно делала вид, что президенты стали чуть ли не близкими друзьями и даже вслух об этом говорили не раз, но, судя по всему, российские дипломаты так и не поняли, что Эрдогану нужно от Путина. Во время визита в Киев, спустя три недели после объятий с Путиным, турецкий президент заявил, что Турция не признает аннексию Крыма, а с Украиной будет развивать отношения.
Визит короля Саудовской Аравии преподносился кремлевской пропагандой как величайшее достижение российской дипломатии и прорыв России на Ближний Восток. Из 14-ти подписанных документов общего характера, например, о сотрудничестве в космосе и в сельском хозяйстве, в культуре и сфере труда, социального развития и социальной защиты, интерес может быть только к двум. Речь о меморандуме между АО «Рособоронэкспорт» и Саудовской военно-промышленной компанией о покупке и локализации производства продукции военного назначения, а также лицензионного производства автоматов Калашникова АК103 и патронов различного назначения. Зачем это нужно саудитам — тоже интересный вопрос, потому что Эр-Рияд без проблем покупает американское вооружение на миллиарды долларов, находясь в положении близких партнеров Вашингтона.
Восточной политики у России нет, ее заменяет старая советская доктрина о том, у Кремля в той части мира есть свои интересы. Но финансовое положение России таково, что у Востока мира пропал интерес к Москве. А принесенный в подарок за шкирку щенок алабая стал прекрасным символом отношения соседей к Кремлю. А спортивный джемпер Рогозина на церемонии проводов короля Саудовской Аравии в московском аэропорту показывает, что у российской власти нет не только никакого понятия о протоколе, но и элементарной совести.
На Востоке будут долго помнить о путинской политике по отношению к мусульманам, о взращенном на кремлевских деньгах неуче Рамзане Кадырове, о пожеланиях Путина «отрезать, чтобы там больше ничего не выросло», о вечной истерике россиян в дни мусульманских праздников. На Востоке обид не забывают, их хранят столетиями, как турки, пережившие двенадцать войн с Россией. Тут, как говорится, пляжами и помидорами не отделаешься. Без сомнения, самыми сложными отношения будут складываться с Китаем и Японией, которые спустя столетия готовы возвращать свои земли.
Россия еще долго будет расхлебывать события последних пяти-шести веков, когда безнаказанно захватывала чужие земли и беспардонно нарушала договоры. Все нынешние ее отношения с восточными странами полностью зависят от истории, от прежних обид. Но в Кремле этого не понимают, и расплата уже близка.