Беспристрастно о субботних событиях.
У меня есть все основания полагать, что действия сотрудников Национальной полиции в субботу у Верховной рады были сомнительны с точки зрения законности, непропорциональны, нецелесообразны и выходили за рамки принятой международной практики. Я готов это доказать, и это не война с Национальной полицией. Мы начинали реформу с двух простых слов «Моя поліція», и сейчас мы отстаиваем именно это – чтобы полиция оставалась НАШЕЙ, а не цементировалась круговой порукой, становясь удобным инструментом в руках власти, чья бы фамилия ее не олицетворяла.
Я не стану комментировать ответ министерства внутренних дел. Будем считать, что это была непродуманная реакция и желание защитить своих, а не искреннее убеждение, что ставить на колени – это норма. Мне не все равно, что происходит с Национальной полицией, мы не можем ставить крест на целой институции из-за несознательности и непонимания отдельных ее сотрудников.
По сути произошедшего.
Во-первых, сам факт задержания людей в субботу не имел под собой никакого юридического обоснования. На фото решение суда, на основании которого действовали сотрудники НПУ в субботу под Верховной радой. Согласно документу, известный судья Белоцерковец дал следователям разрешение на осмотр помещения и другого имущества в палаточном городке с целью найти причастных к нападению на полицейских двумя днями ранее, а также предметов, которыми это было совершено.
При этом в определении суда четко указывается, что осмотр помещения должно проводится по нормам ст. 237 УПК Украины.
Во-первых, ни вышеуказанная статья Кодекса, ни какие-либо другие правила обыска и осмотра не предполагают снос помещения или имущества.
Во-вторых, задержание граждан в ходе обыска возможна лишь при исключительном перечне обстоятельств, предусмотренных ст. 208 УПК, а именно: если лицо застали при покушении или совершении преступления, либо непосредственно после совершения преступления, предусматривающего наказание в виде лишения воли. В этих случаях полицейские должны были зафиксировать эти факты, и не позднее чем через 24 часа прокурор или следователь обязаны были внести соответствующие сведения в Единый реестр досудебных расследований.
Согласно официальным данным в субботу было задержано 111 человек и составлено всего 4 протокола об административных (!) правонарушениях. Поскольку другие производств до сих пор не начаты, очевидно, что у полиции нет доказательств совершения других преступлений.
Из чего вытекает, что все задержания были противозаконными и единственный статус, который могли иметь задержанные на коленях – это свидетели. Но в законодательстве нет ни одной нормы, которая бы давала право правоохранительным органам задерживать свидетелей происшествия.
И уже тем более очевидно, что у полиции нет доказательств реальной угрозы со стороны тех. кого ставили на колени достаточных для уголовного производства.
И самое главное. Ключевым понятием всех без исключения международных стандартов применения сотрудниками полиции силы и спецсредств является пропорциональность и целесообразность.
Учитывая время, которое прошло непосредственно после задержания, количество сотрудников полиции, окружавших граждан на коленях, их очевидное преимущество в силах и средствах и – что очень важно! – нерегистрация в дальнейшем конкретных производств, в том числе по правонарушениям предусмотренным ст. 345 УКУ «Угроза или насилие в отношении работника правоохранительного органа», можно сделать логичный вывод: содержание граждан на коленях не было ни пропорциональным, ни необходимым.
К неправомерно задержанным лицам применили «тактические приемы» которые не отражали реальную угрозу, заставив стоять на коленях в снегу в центре города при температуре -7. Согласно практике ЕСПЧ, жестоким и унижающим достоинство человека считается обращение, «порождающее у потерпевшего чувство страха или унижения, мучения и неполноценности».
За двое суток я говорил со многим сотрудниками полиции на разных уровнях, и независимо от своего отношения к самому протесту и его лидерам, подавляющее большинство из них негативно отнеслись к тем нашумевшим кадрам. Даже те, кто в силу профессиональной деформации были склонны оправдать действия коллег, признавали, что этого можно было избежать.