В той войне победили люди, а не власть.
Мой прадед, убитый айнзацкомандой в Мариуполе в конце октября 1941 года, не ушел из дома на Восток, хотя время у него было.
«Не говорите глупости, — сказал Давид Львович доброжелателям. — Быть того не может! Я немцев помню по Первой мировой — они приличные люди!»
Прадед воевал в Великую войну, в том, что немцы уже не те немцы, он и его зять лично убедились 23 октября.
Прадед мог уйти. Многие из полутора миллионов погибших евреев могли уйти. Да и не только евреи могли взять в руки самое необходимое и пешком двигаться на спасительный восток. Спрятаться по селам, конце концов.
Знаете, в чем парадокс? В начале военных действий между СССР и гитлеровской Германией, ни евреи, ни не евреи понятия не имели о политике государственного антисемитизма о планах по «Окончательному решению еврейского вопроса».
После 1936 года советская пресса писала о Гитлере и его режиме или хорошо, или никак. Я попытался найти в Правде и Известиях статьи о Хрустальной ночи 1938 года — и ничего не нашел. Не писали о гонениях на немецких евреев, об экспроприациях их имущества. О том, что евреи бегут из Германии, чтобы остаться в живых тоже не писали ни строчки.
Гитлер был другом и союзником, немецкий народ — братским народом, национал-социалистическая партия — прогрессивной, а еврейский вопрос… Ну, кому это интересно?
Тут не могу не сказать о том, что и Англия с США не сильно рвались пускать беженцев к себе или на подконтрольные территории, так что на совести союзников тоже много чего числится. Но информация о том, что твориться у Гитлера, была открытой, об этом писали, сообщали, осуждали.
А наши полтора миллиона ждали в неведении, пока «братья по оружию» не установят пулеметы напротив так удачно отрытых противотанковых рвов.
Почитайте советские газеты того периода. Насладитесь атмосферой.
Почувствуйте дыхание времени.
Ни словом. Ни делом. Что надо, то и писали.
А потом наступил 1941 год. 22 июня в 03.00 по Москве последний эшелон с сырьем и продовольствием для братьев по оружию прошел на Запад. А ровно в 4 часа…
Можно сколь угодно долго рассказывать мне про гениальность Сталина, отодвинувшего границы, чтобы создать врагу сложности в продвижении. Действительно, дальновидный был парень.
Отодвинул барьеры, создал сложности, а потом принялся заманивать немцев на нашу территорию — и заманивал аж до самой Волги. Отдал в плен 3 миллиона 350 тысяч солдат и офицеров в 1941 году, многие из которых просто не пережили холодную зиму. Потерял территории, технику, укрепления, ресурсы…
Хитрый был план. Очень. Следы исполнения сего дальновидного маневра до сих пор откапывают в старых траншеях.
Но речь даже не об этом.
Скажите мне, сколько людей покинуло бы Киев, зная о том, какая судьба их ждет? Сколько жизней бы спасла вовремя полученная информация?
А ведь мы судим о трагедии по Бабьему Яру, по Мариупольской Агробазе, по Днепропетровскому Ботсаду, забывая десятки опустевших городков в Беларуси, десятки сел, в которые никто не вернулся после той войны.
Миллионы жизней… Миллионы не рожденных.
Конечно, это счастье, что мы оказались среди выживших победителей. Особенно при таком подходе и руководстве.
Когда мне говорят, что я должен вспоминать исключительно героизм советского народа и его самоотверженную борьбу с немецко-фашистскими захватчиками, я вспоминаю прекрасную фразу (не помню чью), что проявление нижними чинами чудес героизма говорит о чудовищном про**е командования. И не иначе.
Вспоминая о Второй мировой войне, я не могу отделить подвиг простых людей от действий циничных мерзавцев, которые руководили страной в то время. Смерть людей в оккупации — это не только зверства гитлеровцев, это еще и преступление власти, державшей свой народ в неведении, бросившей миллионы сограждан на произвол судьбы, позволившей миллионам попасть в плен, вина бездарностей, командовавших армиями, вина мерзавцев, мечтавших о мировом господстве, вина идеологов, которым было плевать на граждан.
А после победы власть еще и поглумилась всласть над теми, кто побывал и выжил в плену, над теми, кто перенес на своей шкуре тяготы оккупации, что тоже добавляет к ним симпатии.
Я не могу помнить одно и не помнить другое. Вы уж меня простите.
Я намеренно не стану касаться вопросов советской оккупации, Варшавского договора, Холодной войны и прочего. Потом поговорим. Я просто хочу сказать, что говоря о победе во Второй мировой, мы должны помнить, что победили в ней люди, а не власть. и победили вопреки, а не благодаря.
Пока все.
Помните. И никогда больше.