Войне нарядные дети не нужны.
Будто не было миллионов исписанных страниц, многих километров снятой кинопленки – День Победы с легкостью, вгоняющей в оторопь, превращен в культ войны. Мамаши рядят детей в гимнастерки, не понимая, что уместнее было бы обрядить их сразу в саван: войне не нужны их живые нарядные дети, она собирает дань мертвыми. Такая демонстрация была бы уместна, поскольку приводила бы героев, разгоряченных чужими давнишними подвигами, в чувства, но она невозможна, потому что невыносима. Им хочется веселья, песен и какой-нибудь гордости.
Это тем более ненормально, что ведь у них и вправду «деды воевали». Я смотрю на войну глазами моей мамы, которая в десятилетнем возрасте оказалась в центре пекла, со своими мамой, бабушкой и совсем маленькой сестрой, в городке у западной границы. Отец – мой дед – на рассвете убежал по тревоге в часть, семья его больше видела и вестей от него не получала. После первых бомбежек они совсем недалеко ушли от городка, когда какой-то офицер начал формировать из разрозненных машин колонну. Семьи комсостава подсаживали на грузовики, но наши не смогли поехать: сильно заболела младшая. Спустя пару дней они проходили мимо той колонны: вырвавшиеся далеко вперед немцы сожгли ее из огнеметов. Неужели у тех, кто обещает «повторить», другие семейные истории?
А еще у нас в семье появились новые воспоминания. Внучка той самой маленькой девочки, которая в 1941 году на белорусской лесной дороге видела свою смерть, в 2014 году – начале 2015-го ждала вестей с фронта от своего мужа. Когда его группа разведчиков возвращалась с задания на базу, он включал громкую связь на мобильном, и бойцы слушали, как дома поет украинские песни его маленький сын. Папа вернулся цел, но среди ночи иногда вскакивает с криком: снится, что попал в плен, а чеку с гранаты сорвать не получается.
Вот это война, а не то, что трещит диктор-попугай под картинку парада на Красной площади, подготавливая новую порцию мяса для новой мясорубки.